Станислав Штейман - Волшебный жезл

До позднего вечера я оставался на скотном дворе, ухаживал за коровами. Вместе со мной осталось и несколько доярок. Попозже явился и Петр. Был он чуть навеселе и пришел извиняться: уверял, что никогда в жизни больше не ударит коровы, и просил, чтобы я оставил его работать.

Желая загладить свою вину, он тут же схватил в руки вилы и с жаром стал сгребать навоз. Но пыла его хватило ненадолго. Минут через десять он куда-то пропал, а потом снова появился уже совсем пьяный.

Только в первом часу ночи я отправился домой. Вся усадьба была погружена во мрак. Лишь в одном окне светилась керосиновая лампа. Это было окно Шабарова.

Я тихонько стукнул в стекло.

Он тревожно поглядел в окно и, рассмотрев в темноте меня, улыбнулся:

— Все с хозяйством знакомился?

Он провел меня в комнату, усадил за стол и молчал, ожидая, чтобы я заговорил о своих впечатлениях первым. Но у меня были слишком скверные впечатления, чтобы начать первым, и он, подождав немного, не выдержал.

— Ну, как, — спросил он, — очень не понравилось?

— Очень.

— А что не понравилось?

— Все, — сказал я. — И люди не нравятся, и скот не нравится.

И я с жаром стал рассказывать про Ульяну Баркову, которая не выдаивает коров до конца и тем самым портит животных. Я рассказывал о доярке, которая даже не заметила, что у Послушницы все вымя в ссадинах, о скотнике Петре, который ударил животное. Я рассказывал о том, что на скотном дворе нет дисциплины, что стадо каждый день вынуждено проходить по 20–30 километров по кочкарникам и пробираться среди кустов и пней.

— Да и какое это стадо! — говорил я. — Разве пять-шесть литров молока в день — это удой? В любом крестьянском хозяйстве корова больше дает!

Шабаров слушал меня внимательно, не перебивая, а когда я кончил, он помолчал минутку и сказал:

— Ни в чем ты, Станислав Иваныч, пока не разобрался, и я с тобой решительно не согласен. Люди у нас отличные. Самые, я тебе скажу, замечательные. Ты знаешь, кто она, эта самая Ульяна Баркова, которая корову не до конца выдоила? Она с десяти лет побиралась, Христа ради под окнами просила. Ей самой было двенадцать лет, а на ее попечении двое младших братьев остались. Она в няньки пошла, чтобы их прокормить. Для нее только при советской власти жизнь и началась. А ты говоришь: такая-сякая… А Александра Волкова, которая царапины у Послушницы не заметила, — она с пятнадцати Лет батрачила на генеральшу Усову. Их двадцать три человека в одной людской жили, на общих нарах спали! Когда у Александры ребенок родился, она его на нарах от хозяйки прятала, иначе хозяйка выгнала бы ее, если бы узнала. А зимой, рассказывала она, в этой людской такая была духота и жарища, что иной раз думалось: не выживет ребенок до утра, задохнется. Вот как до советской власти эти люди жили!.. Ты научи их работать, — они горы своротят, потому что нет у советской власти более преданных людей, чем те, кто сам, на своем горбу, все горести прошлого отведал… И стадо у нас вовсе не плохое. Это только кажется, что плохое. А ты старух расспроси: сколько раньше давала молока эта самая Послушница или Беляна? По целому ушату молока от каждой надаивали. Вот какие это были коровы! А теперь и кормим их плохо, и доим плохо. Так нечего на людей все сваливать!

Правильно он меня отчитал. И стали мы тогда с ним думать, что же делать, чтобы наш совхоз стал давать государству побольше молока, чтобы надаивать от коровы не по 5–6 литров в день, а хотя бы в два или три раза больше. Для нас было ясно, что надо лучше кормить животных, содержать их в лучших условиях и тогда они сразу повысят удои.

— Хорошо было бы, — говорил Шабаров, — купить племенной скот — швицев или альгауссов. Это лучшие породы молочного скота. Они разводились сначала только в Западной Европе. Потом их закупили и завезли в Россию помещики. Особенно хорошо прижился племенной скот в Поволжье. Но пока это мечта. Денег на это у Советского государства нет, и надо обойтись как-то иначе.

А мечта эта была соблазнительная. Каждому крестьянину известно, что породистая корова больше дает молока, чем беспородная. И объясняется это тем, что количество молока, которое дает корова, зависит не только от того, чем будешь кормить корову и сколько дашь ей корму; удой зависит еще и от организма животного: хорошо ли он перерабатывает съеденный корм в молоко.

Чем животное породистее, тем больше оно ценится. Посмотрите любое племенное свидетельство, и вы увидите, что там обозначены не только отец и мать животного, но еще и бабушка и дедушка с материнской стороны и — с отцовской. Даже клички прабабушек и прадедушек вносят в племенное свидетельство, чтобы подтвердить происхождение ценного животного.