Я ожидал, что Слива вот-вот взорвется. Но он владел собой прекрасно: признал, что Жальский прав, и предложил перевести Жачека в другой взвод, к Жальскому, чтобы там занялись его воспитанием на научной основе, а то, мол, скоро его, Сливу, будет кидать в дрожь при виде Жачека…
Слушая выступления ребят, я думал о том, что такие, как Жачек, есть в любом коллективе. Нередко они становятся мишенью для шуток, все их учат и наставляют, но когда унижают… во мне сразу восстает чувство справедливости. Ведь Слива и ему подобные в своих речах очень часто употребляют слова «социалистическая армия». Но разве имеют они о ней правильное представление?
На другой день я перевел Жачека во взвод к Жальскому. Мне очень хотелось, чтобы Гонза доказал Сливе, как должен вести воспитательную работу с солдатами настоящий командир социалистической армии.
Перед этим я решил поговорить с Жачеком. Он, по обыкновению, то краснел, то бледнел, примостившись на самом краешке стула, и, казалось, с огромным трудом выдавливал из себя односложные ответы.
— Что тебе больше всего нравится?
— Голуби.
— Голуби?
— Почтовые.
— А кроме почтовых голубей?
— Вот эти… ящики. — Он указал на радио.
— Музыка?
Он закачал головой. Ну и разговор! Я даже в чем-то начал сочувствовать Сливе. Но потом Йозеф Жачек все-таки сбивчиво объяснил, что речь идет о проблеме быстрейшей передачи сообщений, об обеспечении связи на максимальном расстоянии на земле и в воздухе. И вдруг он заговорил довольно связно, перестал краснеть, весь переменился, а я смотрел на него, и до меня постепенно доходило, что в нем, может быть, погибает связист экстра-класса, я же до сих пор ни о чем даже не догадывался, что мне, как и Сливе, не мешало бы выступить с самокритичной речью, потому что я тоже нарушил устав: ведь каждый командир обязан знать все о своих подчиненных и внимательно относиться к их нуждам и склонностям.
Солдаты из взвода Сливы простились с Жачеком под похоронный хорал — они остались верны себе до конца. Зато во взводе Жальского его приняли доброжелательно. Конечно, солдаты хорошо понимали, что от результатов, которых добьется воин Жачек, в конечном счете будут зависеть и показатели их взвода, включившегося в соцсоревнование, и потому сразу окружили Жачека заботой и вниманием. А когда среди социалистических обязательств заряжающих и наводчиков взвода Жальского, которые взялись освоить вторую специальность — водителя, я обнаружил обязательство Жачека, то понял, что все идет нормально.
На некоторое время я позабыл о Жачеке. У меня и без него хлопот хватало. Но Вера опять напомнила мне о нем.
Это случилось в тот день, когда я собирался встречать Яну — она уезжала в Прагу сдавать экзамены. Ее не было всего три дня, однако я невероятно соскучился. Я побрился, переоделся, поставил на стол вазу с только что купленным букетом. В этот момент в комнату заглянула Вера — вернулась после встречи с пионерами.
— Заходи-заходи. Ну как твои пионеры?
Она была чем-то удручена.
— Я говорила с Жальским. У Жачека три дня назад пропал походный котелок.
— Ну и событие! Ты что, шутишь? А может, ты всерьез думаешь, что произошло ЧП, которое нужно расследовать? Да я ему лучше новый котелок куплю.
— Пропажа котелка не стала бы ЧП, если бы сегодня у Йозефа не исчезли коньки. — Вера была так расстроена, что с чешского перешла на словацкий.
— Коньки?! Но кому они понадобились?..
— Дорогой Ян, — она усмехнулась, но совсем невесело, — если ставишь перед собой какую-нибудь цель, то не стоит упускать ее из виду.
Я стал было возражать: мол, мне вовсе не светит нянчиться с Жачеком, однако Вера резко осадила меня: в любом случае дело нужно доводить до конца. Мы заспорили…
И вдруг открылась дверь, на пороге появилась Яна. Пот катил с нее градом: она тащила два тяжеленных чемодана.
Я удивленно посмотрел на часы:
— Ты уже приехала?
Яна взглянула на Веру, потом на меня и не сказала ни слова.
Ушел! Хлопнул дверью и ушел: он, дескать, не привык к сценам. Я, что ли, устраивала сцену? Я тащусь через весь город с двумя чемоданами, думаю: «Ах, бедняжка, опять он на дежурстве или опять его куда-то откомандировали», а он преспокойненько беседует с Верой в нашей комнате. Постель не застелена, в пепельнице полно окурков, ботинки под столом… И он еще смотрит на часы: «Ты уже приехала?»! Как будто я нагрянула невзначай. Раньше надо было смотреть на часы.
А потом по чистой случайности, ну совершенно случайно, я перевернула вазу с цветами — это когда бросила сумочку на стол. Вот тут-то он и взорвался. Я, мол, топчу цветы, которые он купил для меня, я, мол, не понимаю, что они с Верой решали серьезные проблемы, что эти три дня, когда капитан Понц отсутствовал и у него на шее оказалась целая рота, он мотался с утра до ночи… Ну, разумеется, только они — Ян, Вера и Лацо — и работают, только они треплют нервы и решают проблемы, а я живу себе поживаю.
Читать дальше