Иржина Троянова - Яна и Ян

В коридоре раздался звонок.

— Наверное, это та дама, о которой я вам говорила… Ну та, что хочет снять комнату со всем имуществом, потому что иначе я не согласна… — И хозяйка направилась к дверям.

— Подождите!

Кажется, я уснула. А может, потеряла сознание? В общем, когда я, услышав из передней знакомые веселые голоса, пришла в себя, то обнаружила, что лежу на мерзкой кушетке, пропахшей кошками. В комнате горел свет, но хозяйки не было.

Я выбежала в переднюю. Там стояли Ян, Лацо и Вера и смотрели на меня как на привидение. Вид у меня, вероятно, был ужасный — босая, помятая, взлохмаченная.

— Яна! Что с тобой? Откуда ты взялась?

Я упала в объятия Яна. Как же мне было хорошо!

— Я уплатила за эту комнату. За все сразу. Даже за ковер.

— Что ты наделала! — воскликнула Вера. — Ой, держите меня! Эта ведьма и ее разыграла. Но ей это даром не пройдет. Лацо, за мной!

Вера застегнула китель на все пуговицы, и они с Лацо выбежали из квартиры.

Я обняла остолбеневшего Яна:

— Не сердись, милый, но я отдала ей все наши деньги. В конечном счете это же не имеет значения. Главное, мы будем вместе…

В понедельник утром на тротуаре перед домом горой возвышались пузатые шкафы, разобранные кровати, тумбочки с мраморными подставками и гарнитур мягкой мебели, обтянутый зеленым плюшем. Пани хозяйка в черной шляпке и каракулевой шубе, хотя вовсю сияло солнце, бегала вокруг своих богатств. На наше приветствие она не ответила, но нам было безразлично.

У дверей в квартиру Ян остановился, сказал: «Традиция есть традиция», поднял меня на руки и перенес через порог. Мы поцеловались. Итак, мы дома.

В передней и в нашей комнате хозяйничали маляры. Окна были раскрыты настежь, и через них в комнату вливалось солнце.

На кухне Вера с потерянным видом изучала поваренную книгу.

— Яна, ты умеешь делать кнедлики? Маляры хотят на обед кнедлики.

Я расхохоталась. Впервые Вера чего-то не умела, и от этого у меня на душе стало как-то спокойнее: делать кнедлики я умею.

— Молодая пани хочет белый потолок? — заглянув в кухню, спросил маляр.

— Молодой пани все равно, — ехидно заметил Ян, который просеивал муку. — Главное, что у нее есть этот потолок. А не могли бы вы нарисовать на нем вертолет?

Он был в гражданском и выглядел так же, как в «Манесе», когда я впервые увидела его и влюбилась на всю жизнь.

Я простился с общежитием. Несколько меланхолично, как и положено отшельнику, возвращающемуся в мир.

— Вот рефлектор, — сказал я Коларжу. — Дарю его тебе. На нем хорошо сушить носки. Сахар тоже дарю, тут два кило. Чай купить я забыл, но его можно пить и без заварки.

— А как насчет дам? — спросил Коларж: его только это и интересовало.

— Этого я, братец, не знаю. Я женатый человек, как тебе известно.

— Супружество — это всегда оковы! — провозгласил доктор.

— Это утверждает медицина?

— Нет, это одна из жизненных заповедей.

На том мы и расстались. Мысленно я не соглашался с Коларжем. Разве моя любовь к Яне — это оковы? Вот только о супружеской жизни я имел пока весьма смутное представление.

Да, наша супружеская жизнь только начиналась. Какой женой будет моя Яна, я не знал. Для меня она до сих пор оставалась любимой девушкой. Но вот я прихожу в квартиру, где все сверкает, в ванной развешаны чистые полотенца, а из кухни распространяются дразнящие запахи… За одно это женам надо выдавать награды.

Лацо полностью согласен со мной. Он открывает холодильник, подмигивает мне и шепчет:

— Ты посмотри на эти чудеса! Ведь раньше тут лежал только смалец да паштет.

Наша коммуна уже действует. Касса у нас общая. У каждого свои обязанности, но всем руководит моя Яна. Она до сих пор не работает: в августе должно освободиться место продавщицы в книжном магазине, где продаются и пластинки.

Она могла бы ездить куда-нибудь на работу, например, в Будеёвице. Там полно мест. Но я этого не хочу. Мне нравится, что она постоянно дома, при мне.

«Ты настоящий феодал», — дразнит меня Вера, однако я придерживаюсь иного мнения. Я склонен считать брак одним из самых выдающихся достижений человечества и на эту тему веду страстные дебаты с Пепиком Коларжем. Он в ответ лишь снисходительно улыбается: мол, ты меня не переубедишь, был женат, спасибо, мол, брак как общественный институт переживает кризис. Моих чувств он при этом старается не затрагивать.

Я же благодаря браку впервые понял, какую атмосферу очарования создают женщины одним своим присутствием. Например, мне нравится наблюдать за моей женой утром, когда она встает. Обычно она поднимается раньше всех. Позевывая, тянется за щеткой для волос и начинает медленно их расчесывать. Ее движения полны такой неги, что у меня возникает желание притянуть ее к себе и поцеловать. Но сделать этого я не могу, ведь она думает, что я еще сплю. И если я пошевелюсь, то лишусь возможности наблюдать дальше: как она надевает халат и на цыпочках шествует к дверям ванной, но непременно спотыкается… Из ванной возвращается совершенно другая женщина — свежая как роза, собранная и энергичная. Через несколько секунд, когда я открою глаза, Яна уже найдет выход этой энергии — волосы она будет расчесывать так, что от них посыплются искры. А потом удивительно грациозным движением она завяжет их в узел. Боже, как это удается женщинам опоэтизировать самое обыденное? Их способности в этом плане поистине уникальны. Вот эта очаровательная модная девушка, которая ждет меня у казарменных ворот, — моя жена. И та, что схватила учебник математики и, бросив его на пол, зарыдала, приговаривая, что никогда в нем ничего не поймет, что она совершеннейшая дура, тоже моя жена. И я снова чувствую, как влюблен в нее.