Жан-Поль Рихтер - Грубиянские годы - биография. Том II

– Увы! Господин нотариус, – сказал дворянин, немного приподнявшись на постели, – я не могу завещать ничего, что покрыло хотя бы издержки по составлению завещания, за исключением истории моей жизни, которую непременно должен оставить в наследство миру , иначе я не в состоянии буду спокойно умереть; доходы от нее я завещаю вам в награду за взятый на себя труд записать ее – это такая необыкновенная история, что ее обязательно должен прочитать весь человеческий род: – она принесет богатство вашему дому – нотариус обмакнул перо в чернильницу. – Всемогущий распорядитель всей моей жизни! – сказал старый дворянин, с горячим убеждением возведя взор и подняв руки к небу, – ты, чья рука привела меня по такому лабиринту извилистых переходов на это безрадостное поприще, приди на помощь слабеющей памяти убитого горем немощного старика – да направляет языком моим дух извечной твоей правды, чтоб этот незнакомец запечатлел на бумаге лишь то, что написано в Книге , согласно показаниям которой, – сказал он, стиснув руки, – я буду осужден или оправдан! – Нотариус держал кончик пера между свечой и своими глазами -

– История эта, господин нотариус, – сказал дворянин, – окажет живое действие на чувство каждого – она убьет мягкосердечного (the humane) и пробудит сострадание в сердце самой жестокости -

На этом текст обрывается, конец его – в следующей главе – найти не удалось. Но глава эта заканчивается словами Йорика: «Нашел я его или нет, это будет видно дальше» (там же, с. 117).

В конце романа Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентельмена» (1767), непосредственно перед эпизодом с Марией и ее козлом, содержится «Воззвание к поэтическому божеству», которое начинается словами: «Любезный Дух сладчайшего юмора, некогда водивший легким пером горячо любимого мной Сервантеса…» ( Шенди , с. 572). Воплощениями этого духа, возможно, следует считать также жан-полевских ван дер Кабеля и генерала Заблоцкого – если учесть, что исторический ван дер Кабель носил прозвище Geestigheid (Юмор) и что большая часть «Приготовительной школы эстетики» посвящена именно анализу различных разновидностей юмора. Об образе Дон Кихота в романе я тоже уже говорила, а само имя братьев Харниш означает «доспех», и «полунагрудник» (не упоминавшийся ранее), die Halbbiiste , неожиданно всплывает в главе «Танец личин», когда Вальт в решающей момент помогает брату переодеться в свой костюм [костюм возчика и горняка!] (с. 620–621):

Вечерняя звезда Вальта мало-помалу вновь засияла в полную силу; и, помогая брату облачиться в полунагрудник, он, заглянув ему в очень серьезное лицо и глаза, горячо сказал: «Будь радостней! Радости – это человеческие крылья; больше того – крылья ангелов. Сам я сегодня слишком опьянен всем происходящим, чтобы достаточно деликатно высказать тебе мое пожелание: люби еще больше людей, не только одного меня».

В «Сентиментальном путешествии» имеются и другие моменты сходства с «Грубиянскими годами»: повествователь, Йорик, пишет предисловие к своему роману в карете (глава «Предисловие в дезоближане»), перечисляя в нем категории путешественников; в Париже он научается всем угождать (как это делал Флитте) и уезжает из Парижа в Италию по такой причине ( Стерн , с. 123; курсив мой. – Т. Б.):

И такой ценой я мог есть, пить и веселиться в Париже до скончания дней моих; но то был позорный счет – я стал его стыдиться. – То был заработок раба – мое чувство чести возмутилось против него – чем выше я поднимался, тем больше попадал в положение нищего – чем избранное Coterie – тем больше детей Искусственности – я затосковал по детям Природы. И вот однажды вечером, после того как я гнуснейшим образом продавался полудюжине различный людей, мне стало тошно – я лег в постель – и велел Ла Флеру заказать наутро лошадей, чтобы ехать в Италию.

Йорик движется по тому же пути, какой избирают Предуведомитель и другие персонажи Жан-Поля (только здесь этот путь описан гораздо более скупо): от душевной холодности и готовности угождать чужим вкусам – к встрече (в Мулене) с Бедной Марией («Чувствительностью») и ее родителями \Стерн , с. 124; курсив мой. – Т. Б.]: «Отправляясь к ним, я, признаться, похож был на Рыцаря Печального Образа , пускающегося в свои мрачные приключения, – но не знаю почему, а только я никогда с такой ясностью не сознаю существования в себе души , как в тех случаях, когда сам пускаюсь в такие приключения», – и к вершине горы Тарар под Лионом, где он, поужинав у крестьянина и понаблюдав за танцами его детей, осознает, что такое подлинная благодарственная молитва ( там же , с. 130–131; курсив Стерна):