Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – прекрасных и разумных

– Видите, как расширен желудок? – бормотал он. – Классический симптом. – Зажав пилорический отдел, он нацелил скальпель. – Вот я прохожу серозную оболочку. – Быстрый решительный надрез. – Иссекаю мышечные волокна… глубже… еще глубже… еще чуточку… Ну вот, видите – слизистая оболочка выпятилась в разрез. Так… так… именно. Вот то, что следует получить.

Я прищурился на тоненькую трубочку, заключавшую причину долгих страданий Тоби.

– И это все?

– Все, малыш. – Он отступил от стола с широкой улыбкой. – Препятствие убрано, и можете заключать пари, что эта фитюлька сразу начнет набирать вес.

– Но это же чудо, Гранвилл! Я вам так благодарен…

– Чепуха, Джим, одно сплошное удовольствие. А следующую-то теперь и сами сделаете, а? – Он хохотнул, схватил иглу и с невероятной быстротой сшил брюшные мышцы и кожу.

Несколько минут спустя он был уже в приемной и натягивал пиджак, а потом, набивая трубку, обернулся ко мне:

– У меня есть план, как провести конец утра…

Я отпрянул от него и выставил между нами дрожащую ладонь:

– Э… ну… очень любезно с вашей стороны, Гранвилл, но, право же, я… мне просто необходимо поскорее вернуться… работы невпроворот, знаете ли… я не могу надолго бросать Зигфрида одного… вызовы накапливаются… – Я умолк, почувствовав, что начинаю заикаться.

На лице моего коллеги появилось скорбно-обиженное выражение.

– Я же, дружище, всего только хотел пригласить вас перекусить с нами. Зоя вас ждет.

– Ах так! Вы очень добры. Так, значит, мы… мы никуда заезжать не будем?

– Заезжать? – Он надул щеки и развел руками. – Конечно нет. Мне только нужно будет заглянуть по дороге в мою вторую приемную.

– Вторую приемную? Я и не знал.

– Да-да, в двух шагах от моего дома. – Он обнял меня за плечи. – Так поехали, а?

Когда я откинулся на роскошном сиденье «бентли», то радостно подумал, что наконец-то встречусь с Зоей Беннет в своем нормальном состоянии. На этот раз она убедится, что я не горький пропойца. Ближайшие два часа предстали передо мной в самом розовом свете: вкусная еда, и я блистаю остроумием и безупречными манерами, а потом с волшебно исцеленным Тоби – домой в Дарроуби.

Я улыбнулся, представив себе личико Нелли, когда скажу ей, что ее собачка будет теперь есть, расти и играть, как полагается щенку. Я все еще улыбался, когда машина затормозила на окраине деревни, где жил Гранвилл. Я бросил ленивый взгляд на низенькое каменное здание, на окна с частым переплетом, на деревянную вывеску, болтающуюся над входом. Она гласила: «Гостиница „Старый дуб“». Я быстро обернулся к своему спутнику:

– Я думал, мы едем в вашу вторую приемную.

Гранвилл одарил меня детски невинной улыбкой.

– Я так называю это местечко. Оно совсем рядом с домом, и я тут много консультирую. – Он потрепал меня по колену. – Заглянем туда выпить капельку для возбуждения аппетита, а?

– Минуточку! – пробормотал я, вцепляясь в сиденье. – Мне никак нельзя сегодня опоздать. Уж лучше я…

Гранвилл поднял ладонь:

– Джим, малыш, мы тут не задержимся. – Он взглянул на часы. – Ровно двадцать минут первого, а я свято обещал Зое, что мы будем дома к часу. Она затеяла жаркое и йоркширский пудинг, и у меня не хватит духа допустить, чтобы ее пудинг перестоял по моей вине. Гарантирую, мы войдем в дом ровно в час, секунда в секунду.

Я заколебался. Ну что может приключиться со мной за полчаса?

Когда мы вошли в трактир, высокий толстяк, привалившийся к стойке, обернулся и с энтузиазмом потряс руку моего коллеги.

– Альберт! – вскричал Гранвилл. – Знакомьтесь: Джим Хэрриот из Дарроуби. Джим, это Альберт Уэнрайт, хозяин «Фургона и лошадей» в Мазерли. И еще он в этом году председатель Ассоциации рестораторов, имеющих право торговать спиртным, верно, Альберт?

Толстяк ухмыльнулся и кивнул, а я вдруг ощутил себя карликом между массивными фигурами справа и слева от меня. Точно описать плотное внушительное телосложение Гранвилла я не берусь, но мистер Уэнрайт заплыл жиром, другого слова не найти. Клетчатый пиджак был распахнут, открывая взгляду полосатую рубашку на необъятном животе, переливающемся через пояс брюк. С багрового лица над пестрым галстуком на меня поблескивали веселые глазки, а говорил он утробным басом, удивительно подходившим его комплекции.

Я начал было неторопливо прихлебывать пиво из полупинтовой кружки, которую заказал, но тут передо мной возникла вторая кружка, и, сообразив, что я безнадежно отстал, я перешел на виски с содовой, которое пили Гранвилл с Альбертом. Меня погубило то, что у них обоих, видимо, был открыт счет в этом заведении – они осушали стопки, постукивали по стойке со словами «да, Джек, пожалуйста», и с магической быстротой перед нами возникали новые три стопки. Возможности угостить их в свою очередь мне так и не представилось. И вообще, деньги там не фигурировали.