Питер Тейлор - Вызов в Мемфис

Даже когда они оба наконец заметили мое присутствие, они не сменили расслабленной позы и не прекратили разговора. Отец только показал левой рукой, чтобы я переступил через скамейку к своему шкафчику. Тогда он смотрел на меня голубыми глазами так, будто не видел. Голубые глаза рассеянно глядели из-под копны черных волос, еще сверкающих от влаги. И точно так же на меня взглянул Льюис Шеклфорд. Его карие глаза всегда казались пронзительными — думаю, из-за длинного носа. Он смотрел из-под тяжелых черных бровей и почти ненормально большого лба. Думаю, в тот день я впервые заметил, как поредели его светлые волосы — хотя я уверен, что тем летом ему исполнилось только тридцать пять, — и как далеко забрались залысины на широком и высоком лбу.

Но иногда я наблюдал Льюиса Шеклфорда и отца в противоположных обстоятельствах и окружении — не голыми и не за обсуждением общих интересов. Я видел их в городских конторах, видел там одетыми, при всех своих мирских регалиях. Обычно в воскресенье или изредка вечером в будни меня водили на внеочередную встречу совета директоров «Шеклфорда и Ко». Мне разрешали коротать время, копаясь в отцовском кабинете и слоняясь по другим помещениям пустого здания — это было во внерабочее время, — а иногда даже забредать в зал собраний и молча сидеть на стуле у стены. В этих случаях меня брали просто потому, что я просился, а Джорджи — нет. Нет никаких сомнений, что в этот период нашей жизни отец верил, что мы с ним очень схожи темпераментом и интеллектом. Еще настанет день — когда мы покинем Нэшвилл и направимся в Мемфис, — когда мы почти одновременно обнаружим, что единственное наше сходство — во внешности, да и то мы совершенно отличаемся оттенком кожи. Но в те дни в Нэшвилле он все еще был убежден, что я стану его гордостью. Уверен я и в том, что этой идеей он делился с Льюисом Шеклфордом. Во время заседаний, сидя у стены, я видел, как отец на долю секунды задерживал на мне взгляд, и чувствовал его удовлетворение от моего присутствия и внимания. А в другие моменты замечал, как схожим пытливым и приязненным взглядом меня удостаивают карие глаза Льюиса Шеклфорда.

Но в эти моменты они не обменивались взглядами меж­ду собой. Какими бы ни были их чувства ко мне, они не имели отношения к их чувствам друг к другу и тем более к общей работе с финансами. Более того, казалось, что в конторе или в зале заседаний это совершенно другие люди. Мне кажется, пожалуй, в этом отношении неискренним был отец — он только следовал обычаям ради Льюиса. Но вот Льюис Шеклфорд, как показали дальнейшие события, на первое место всегда ставил бизнес. В зале заседаний никто бы не подумал, что они с отцом знакомы. К отцу выказывалось уважение, когда вставал вопрос правомерности какого-либо шага, — ведь официально он был советником по правовым делам, — но, не считая этого, они редко встречались взглядами за столом. Будучи явно самыми могущественными людьми в помещении, говорили они редко. Остальные участники временами могли перебивать друг друга или даже увлекаться перекрикиванием. Но отец и Льюис только улыбались чужим разногласиям — и ни разу не повысили голоса.

В Нэшвилл после смерти моего деда отец вернулся с полным пониманием, что посвятит все свои таланты и энергию «Шеклфорд и Ко». Фирма быстро переросла в инвестиционный банк и, разумеется, больше не оперировала исключительно муниципальными облигациями. Уже тогда «Шеклфорд и Ко» принадлежали контрольные пакеты в нескольких банках и страховых компаниях. Я знаю, что еще задолго до отъезда из Торнтона у отца был какой-то опосредованный контакт или дело с компанией и Льюисом Шеклфордом лично. Припоминаю, что однажды мистер Шеклфорд ужинал с нами в том старом доме в год, когда в верхней комнате умирал дед. И помню, какое невероятное удовольствие Льюис получал от окружающей атмосферы. Он с удовлетворением говорил, что здесь не надо шевелить и пальцем — столько вокруг слуг-негров. После трапезы, когда мужчины сидели и вели нескончаемые разговоры, в столовую вошла старая няня отца, заправлявшая на кухне, и стукнула его по макушке костяшками пальцев, приговаривая: «Меньше ртом мели да побольше в него закидывай!» Это привело мистера Шеклфорда в такой восторг, что он встал из-за стола и обнял няню.

Не знаю точно, по какому делу мистер Шеклфорд прибыл в Торнтон, но знаю, что это связано с продажей или покупкой облигаций, выпущенных «Дренажным районом Западного Теннесси и реки Форкд-Дир». И знаю, что эта организация была учреждена для создания осушительных каналов вдоль Форкд-Ривер и что эти каналы принесли округу Торн сотни акров сельскохозяйственных угодий. (У меня среди бумаг до сих пор лежат эти старые облигации — разумеется, они ничего не стоят, потому что по ним был объявлен дефолт всего несколько лет спустя после выпуска.)