Евгений Левандовский - Огнем опаленные

Вот и деревня. Парень подошел к первой избе, постучал. На порог вышла старуха.

— Добрый день, бабушка! Нет ли у вас картошки или хлеба обменять на простыни или наволочки?

— Что ты, милый. Сами с голоду чуть не умираем. Да и до простыней ли нам теперь? У самих ничего нет.

Парень прошел еще несколько домов, и все безрезультатно. Наконец подошел к маленькой избушке, стоявшей немного на отшибе. Постучал в окно. Из дома вышел крепко сложенный старик лет шестидесяти. С большой бородой, растрепавшейся на груди, крупными руками, покрытыми несмывающимися следами металла, видно кузнец.

— Ты что это, малый, по окнам лазишь? Или дверей тебе мало?

— Дяденька, не обменяете ли мне зеркало на сало?

— Ишь чего захотел. Сала. Да и на что мне зеркало? Бороду, что ли, расчесывать перед ним?

— Зеркало довоенное. С видом Днепрогэса.

— Ну, заходи. Покажи свой товар, купец.

Как только за ними закрылась дверь, парень выпрямился и на глазах подрос. С лица исчезло детски наивное и немного дурашливое выражение.

— Здравствуйте, Николай Петрович. Вы один?

— Здравствуй, сынок. А кому же у меня, старого бобыля, быть-то? Один, один. Ну, рассказывай, от кого прибыл, зачем?

— Я от Владимира Степановича. Сегодня ночью прибыл. Владимир Степанович хотел узнать, что у вас нового. Слух прошел, что в ваших краях появился новый партизанский отряд. Недавно обстреляли недалеко от вашей деревни немецкую колонну, за разъездом подорвали мост. Что вам об этом известно и где они находятся?

— Вот уж не знаю. За последнее время никаких обстрелов на этом участке не было. Да и мост стоит целый. Приходил вчера ко мне человек с разъезда. Что же, говорит, наши ничего не делают? Сообщили же, что через разъезд каждый день идут эшелоны на восток. Взорвать мост — недели на две задержка была бы. Уж они сами надумали взрывать, да я им пока запретил — очень хорошо они устроились на разъезде. Группа небольшая — четыре человека, да нельзя их оттуда снимать. А нового отряда не появилось. Вот, правда, в двадцати километрах отсюда завелась в лесу какая-то пакость — бандиты. Так они больше мирное население обижают. Из соседней деревни полицейский — наш человек — передал, что и немцы о них знают. Да не трогают. Им-то такие «партизаны» на руку. Надо бы до них добраться, до сволочей. Вот, думаю, к ним своего человека подбросить.

— Ну что же, спасибо, Николай Петрович. Теперь все ясно. В отряд пока никого не посылайте. Я туда пойду. Вы мне лучше помогите связаться с тем вашим полицейским из соседнего села.

К деревне Виктор подошел, когда уже начало смеркаться. Выждав, пока совсем стемнело, Виктор вошел в село и подошел к дому полицейского. Тот оказался молодым парнем, лет двадцати пяти. Он рассказал о бесчинствах банды, расположенной в соседнем лесу, — бандиты врываются в деревни, забирают продукты, скот, пьянствуют. Называют себя партизанами. Сказал, что уже получил нагоняй от своего полицейского начальства за то, что донес на нее как на партизанский отряд и предложил устроить облаву. Начальство пригрозило, чтобы он не совал свой нос куда не следует, а то…

Двое часовых сидели у опушки леса на разостланном сене. Они сегодня были в наряде. Хотя Овчаренко и был уверен, что его отряду ничего не грозит, но наряды выставлял по всей округе многочисленные. Надо же чем-то занять людей.

Скоро должна была прийти смена, а ничего особенного, как и всегда, не произошло. Кругом тишина. Поле просматривалось далеко. И нигде ни одной живой души. Только в деревне, которая была в полукилометре от леса, иногда кто-нибудь добегал с ведрами до колодца и торопливо возвращался домой.

Вдруг в деревне послышалась стрельба. Потом показался человек. Он что есть мочи бежал к лесу. За ним гнались трое с винтовками и стреляли с ходу по беглецу. А тот зайцем петлял, проваливался в сугробы, но расстояние между ним и преследователями все росло. Наконец те трое остановились, что-то прокричали вслед убегавшему человеку и пошли обратно к деревне.

Беглец приближался. Он должен был войти в лес метров за сто от часовых.

— Пошли, возьмем его. Доставим в штаб.

Молодой парень был, видимо, избит. На лбу — здоровый синяк, из носа сочилась кровь. От бега задыхался. Подбежав к лесу, повернулся в сторону деревни, погрозил кулаком.

— Ну, гады, вы у меня еще запоете!

— Руки вверх!

Парень оторопело оглянулся — на него смотрело дуло автомата. Он начал медленно поднимать руки. Потом резко присел и рванулся в сторону.