Фрэнк Харди - Власть без славы. В двух книгах

— Народ просто валом валит сегодня, — сказал Джоггинс, увидев, что толпа заполонила весь тротуар перед театром. — А головорезов Уэста нет и не будет, потому что вход только по пригласительным билетам.

Они вошли с черного хода, и оба полицейских уселись за кулисами. Священник, который должен был открыть собрание, сказал Джоггинсу:

— Зал полон до отказа. Хвала господу, сегодня по крайней мере здесь только наши сторонники.

Они посмотрели сквозь отверстия в занавесе на переполненный гудящий зал. Маленькие глазки Джоггинса быстро оглядели публику. Несомненно, сегодня гораздо больше, чем обычно, хорошо одетых, приличных людей. Но… возможно ли? О, господи! Он, он, конечно он!

— Ваше преподобие, — прошептал Джоггинс, — взгляните на задний ряд. Это же Ренфри. Ей-ей, он. Вон там, видите? Сигару, разбойник, курит!

— Боже милостивый, а ведь верно, он! И с ним вся шайка Уэста. Откуда у них билеты?

— Украли, должно быть. Как только бог терпит такое злодейство? — Джоггинс вздохнул и прибавил с видом мученика: — Они рассажены по всему залу. Быть беде!.

Двери пришлось закрыть раньше назначенного часа, Джоггинс и председатель боязливо подошли к столу, поставленному посреди сцены, а представители прессы и полногрудая певица, которая должна была выступать в этот вечер, уселись за ними у стены, Джоггинс дрожащими руками налил себе воды в стакан, а председатель объявил, что мистер Джоггинс, который слишком хорошо известен, чтобы нужно было рекомендовать его публике, будет говорить сегодня «о Мельбурне, погрязшем в грехах и безумствах».

Джоггинс начал свою речь; голос его звучал, как всегда, пронзительно громко, но обычного пыла не чувствовалось.

— Мы здесь, в Мельбурне, стоим на перепутье…

— Вот я покажу тебе перепутье… — послышалось рычание с левой галерки.

— Настало время сделать выбор…

— Отвечаю за твой выбор десять против одного, — крикнул Барни Робинсон из партера, под дружный хохот публики.

— Уже много лет жизнь штата Виктория, политическая, общественная и частная…

— Ты пустомеля, Джоггинс! — во все горло заорал Дик Капуста. После этого началось столпотворение. Полицейские выстроились на сцене.

— Господь сошел на землю к своему народу…

— Хвала господу, — пропел Барни, подражая торжественному тону Джоггинса.

— Я хочу поведать вам правду о тотализаторе в Керрингбуше, — продолжал Джоггинс.

— Этот тотализатор для бедняков! — рявкнул Боров.

— Уэст нажил огромное состояние на бедняках, — кричал Джоггинс. — Я сам видел, как две тысячи человек за один день вошли в тотализатор, и среди них были дряхлые старики и безусые мальчишки.

— Значит, он пользуется всеобщей любовью, — отпарировал Ренфри из последнего ряда, где он сидел вместе со своими помощниками. К нему подскочили трое полицейских и бесцеремонно вывели из зала.

— Азартные игры — величайшее зло нашей страны, — продолжал Джоггинс. Страх его прошел, и он вызывающе смотрел на толпу, но старичок председатель подле него весь дрожал.

— А что вы скажете о бирже и биржевиках? Почему вы не нападаете на богатых? — раздался голос одного социалиста, который получил подделанный билет от Барни Робинсона.

— Да! — крикнула женщина, сидевшая рядом с социалистом. — Почему вы не говорите о дельцах, которые грабят рабочих?

— Первый раз в жизни слышу, чтобы женщина подняла голос в защиту порока.

Шум в зале становился все громче; Скуош Льюис встал на левой галерке во весь рост и стоял до тех пор, пока Джоггинс не обратил на него внимания.

— Я хотел бы задать вопрос.

— Какой вопрос?

— Почему вы долгов не платите? — внушительно спросил Скуош.

— Вон! Вон! За дверь его! — завопили приверженцы Джоггинса, а сторонники Джона Уэста орали: — Да, да, почему ты долгов не платишь? Почему не отдал семнадцать фунтов?

Джоггинс растерялся было, но тут же нашел выход из положения.

— Шайка Джона Уэста собирает сплетни, чтобы очернить меня!

— Так вы отрицаете, что должны семнадцать фунтов?

— Я видел сегодня своего кредитора, и он дал мне расписку, что я ему ничего не должен.

— Выгнать скандалиста! — кричали сторонники Джоггинса.

— Ладно, могу и уйти, — сказал Скуош, видя, что к нему подходят трое полицейских. «Лучше убраться подобру-поздорову, — думал он, — не то еще арестуют».

— Почему люди предаются азарту? — вопрошал Джоггинс, пока долговязого Скуоша выводили из зала.

— Почему кошка молоко лакает?