Фрэнк Харди - Власть без славы. В двух книгах

Когда отец Кэрролл направился к двери, Стэси вскочил и ухватился за рукав его сутаны.

— Уэст знает, где я?

— Он тебя не тронет, если сделаешь, как я велю.

— Хорошо, ваше преподобие. Передайте Уэсту, что я не подкачаю!

Артур Стэси сдержал слово и «не подкачал». Во время слушания дела в карлтонском суде, не успели его вызвать для дачи показаний, как он выпалил: «Это дело — злостный заговор против мистера Уэста, против того, другого парня, и против меня. Все это враки!»

После короткого разбирательства дело было передано в верховный суд.

Зал заседаний верховного суда был набит до отказа; владельцы тотализаторов со всей округи пришли послушать, сдержит ли Джон Уэст свое обещание «научить ищеек уму-разуму». Дэвид Гарсайд был в блестящей форме: он превзошел самого себя. Публика с восхищением следила за каждым его словом, за каждым жестом. Он начал с того, что отвел двадцать человек, прежде чем согласился на состав присяжных. Парик его съехал на сторону, ежеминутно грозя свалиться с головы; он становился в позу, воздевал руки и декламировал, словно актер в шекспировской трагедии. Перекрестный допрос Уильямса и Армфилда он вел с беспощадным искусством.

Молодые, неискушенные сыщики очень скоро попались в расставленные им сети: Гарсайд заставил Армфилда показать, что они с Уильямсом подробно записали в потемках, как обвиняемый подкупал Стэси, а за полчаса до этого Уильямс признал, что они только приблизительно записали то, что показывали после. Торжествующий Гарсайд повернулся к судье и провозгласил: «Ваша честь, прошу вас признать, что эти свидетели дают противоречивые показания». Собственно говоря, его честь и просить-то не нужно было, ибо он обещал Дэвиду Гарсайду сделать все, что в его силах, чтобы повлиять на присяжных, лишь бы улики против подсудимых не оказались чрезмерно неопровержимыми. В награду за это он потребовал четыреста соверенов.

Джон Уэст сидел на виду у всех, за столом защитника, рядом с Дэнни Каммином. Одна только мысль беспокоила его: с присяжными не было «договоренности». Правда, Гарсайд заверил его, что читает в их душах, как в открытой книге, и что подобранный им состав не отказал бы в пересмотре дела даже известному своей свирепостью убийце Димингу. Джон Уэст не спускал глаз с двух рядов стульев, на которых расположились двенадцать присяжных, внимательно следивших за разбирательством. Может быть, и сейчас еще не поздно подмазать кое-кого из них, думал он.

Вызвали свидетеля Артура Стэси; он встал, повторил слова присяги и заявил:

— Это дело — злостный заговор против мистера Уэста, того, другого парня, и против меня. Все это враки! — Так ему велели говорить, и так он, не задумываясь, и сказал.

В публике раздался дружный смех. Когда веселье улеглось, Стэси мрачно добавил:

— Я совсем расхворался. Все худею и худею. — Правдивость этого показания была столь очевидна, что публика встретила его еще более оглушительным хохотом, и судья пригрозил очистить зал.

Отвечая на настойчивые вопросы прокурора, Стэси начал сбиваться и путать, так что Джон Уэст испугался, как бы он не выложил все начистоту. Дэвид Гарсайд то и дело вскакивал и заявлял протест по поводу чуть ли не каждого вопроса прокурора. Стэси признал, что Джон Уэст дал ему несколько соверенов в то время, как сыщики дожидались под окном; но эти деньги, как он объяснил, заикаясь, были даны ему в обмен на обещание узнать, есть ли другие свидетели, а если есть, то кто они.

Во время перекрестного допроса Гарсайд устроил так, что Стэси опять повторил затверженный им урок. Потом Гарсайд спросил, не было ли со стороны сыщиков попыток повлиять на его показания. Стэси, растерянно оглянувшись на Уильямса и Армфилда, сказал, что такие попытки были.

— Они написали для вас показания на бумажке?

— Да.

— Почему же вы показываете другое? Потому что это вранье?

— Вот-вот, потому что это вранье, — подхватил Стэси и повторил, как попугай: — Это дело — злостный заговор против мистера Уэста, того, другого парня, и против меня.

На этом заседание суда закрылось. Следующее заседание было назначено на завтра, в два часа дня.

Вернувшись вместе со своим подзащитным в контору, Дэвид Гарсайд сказал:

— Нет никакого смысла, мистер Уэст, подъезжать к присяжным. Во-первых, это рискованно, а во-вторых, ни к чему. Поберегите свои деньги! Мы и так уж зря потратились на судью. После моей защитительной речи ни один суд не признает вас виновным.