Фрэнк Харди - Власть без славы. В двух книгах

Он оттолкнул полицейского, мешавшего ему пройти. К ним подошел другой полицейский и поднял дубинку, готовясь ударить. В толпе произошло движение: одни старались пробраться поближе, другие, напротив, отойти подальше. Дубинка уже была готова обрушиться на голову высокого мужчины, но протиснувшийся сквозь толпу сержант выбил дубинку из рук полицейского.

— С ума сошел?! — услыхала Мэри его крик. — Хочешь, чтобы нас всех растерзали?

На высокий выступ окна взобрался оратор. Демонстранты приветствовали его громкими криками. Оглядывая все густеющую толпу, Мэри подумала, что здесь, вероятно, собралось не менее десяти тысяч. Она стояла далеко от оратора, и до ее слуха доносились лишь обрывки фраз:

— …система пайков…

— …сила наша в единстве…

— …лейбористы предали нас.

Демонстранты, столпившиеся вокруг оратора, отвечали одобрительными возгласами.

Какой-то мужчина, стоявший рядом с Мэри, сказал:

— Коммунист… Слишком левый на мой вкус.

Кто-то возразил ему, и сразу разгорелся ожесточенный спор, грозивший перейти в драку.

Почти час Мэри Уэст ждала возвращения депутации, но она не появлялась. Толпа понемногу редела. То тут, то там слышалось пение, вспыхивали споры, а иногда даже потасовка. Наконец все стихло. Люди были слишком истощены и подавлены нуждой, чтобы сохранить надолго боевое настроение.

Мэри медленно побрела к трамвайной остановке. Она очень устала, ноги болели, но идти в кафе ей уже не хотелось. Ее трясло как в лихорадке, нервы ходили ходуном, мысли путались.

В тот же вечер дома за обедом она рассказала все, что видела, объяснила несправедливость системы пайков, заступалась за безработных. Нелли сказала, что ей очень жаль этих несчастных людей. Она слыхала, что в больнице святого Винсента одно время ежедневно выдавали более ста завтраков, но туда стало стекаться столько народу, что выдачу пришлось прекратить.

— Однако из беспорядка тоже ничего хорошего не выйдет, — заключила она.

Мэри хотела ответить, но Джон Уэст перебил ее:

— Их подстрекают коммунисты. Красные хотят революции. Нужно заставить всех работать. Добрая половина их так давно бездельничает, что они ни за что не станут работать, пока их кормят даром. Красных надо посадить в тюрьму, а остальных заставить работать.

— Но, папа, ты же сам говорил, что у тебя работает теперь на пятьсот человек меньше, чем обычно. А если и у других предпринимателей так, то где же людям найти работу?

— Оплата труда слишком высока, она не окупается. Нужно снизить ставки. Конечно, я против снижения заработной платы. Но мы должны вернуть страну к процветанию, иначе она будет разорена. А работу людям дать нужно. Пусть роют ямы и снова засыпают их.

— Но, папа, ведь они просят только, чтобы им немного увеличили пособие и…

— Если увеличить пособие, никто не захочет работать. И во всяком случае я не желаю, чтобы за моим столом моя родная дочь произносила коммунистические речи. Ты-то на что можешь пожаловаться? У тебя есть все, чего только можно пожелать. И не вздумай помогать бедным. Им только покажи дорогу — оберут до нитки. Я знаю, что говорю.

— Ах, папа, ты такой же, как и все богачи: ты не можешь понять, почему бедные жалуются, — горячо сказала Мэри.

Миссис Моран поспешила переменить тему, заговорив о предстоящем футбольном сезоне, и Джон Уэст стал рассказывать, что он видел тренировочную игру в Керрингбуше, что в тамошней команде появилось несколько способных молодых игроков и, по-видимому, она имеет шансы завоевать первенство.

Мэри больше ничего не говорила. Всю ночь она не сомкнула глаз, размышляя о том, что видела. А через две недели она прочла в газетах, что система пайков отменена и пособие увеличено на два шиллинга в неделю для семейных и пять пенсов за каждого ребенка. Мэри охватило радостное волнение. Ведь и она в какой-то степени принимала участие в демонстрации, вынудившей правительство принять срочные меры.

События, разыгравшиеся в первой половине 1931 года, еще усилили замешательство Джона Уэста.

Он уже не мог совершать ловкие финансовые операции, приносившие ему молниеносную наживу, которыми он всегда славился. Оставалось только, не давая передышки своим служащим во всех штатах, предотвращать крупные убытки и стараться изо всех сил, чтобы ущерб, причиненный ему кризисом, не превышал миллиона. У него даже вошло в привычку звонить своим служащим среди ночи, если ему в голову приходил какой-нибудь новый план.