Фрэнк Харди - Власть без славы. В двух книгах

Банкиры и монополисты тяжелой промышленности имели гораздо большее влияние на Саммерса, чем Уэст, хотя их партия сейчас занимала скамьи оппозиции. А еще более влиятельными были англичане, держатели ценных бумаг. Они не терпели убытков, а он, вопреки совместным усилиям Фрэнка Лэмменса, Пата Кори, Дика Лэма и всех его управляющих и бухгалтеров, ежедневно терпел урон. Доходы с его ипподромов и стадионов сократились наполовину. Политические связи почти ничего не приносили ему. Его влияние в парламенте штата Виктория через Неда Хорана, Алфи Дэвисона, Тома Трамблуорда и других и его неограниченная власть в некоторых пригородных муниципалитетах служили только средством сохранить свою империю. Для расширения ее требовалось больше.

Но они еще увидят, какая сила в руках у Джона Уэста и что он умеет применить ее. Он спасет Тэргуда и восстановит его в должности министра; мало того, он сделает его премьером.

Выйдя из конторы отца, Мэри пошла по Коллинз-стрит с намерением зайти в свое любимое кафе. По дороге она думала о том, что в письме Джона могло так рассердить отца? Вдруг до нее донеслось громкое нестройное пение, и она с изумлением увидела, что по улице, пересекавшей Коллинз-стрит, движется большая колонна людей. Они шли по четыре в ряд, и колонна, словно огромный безглавый дракон, растянулась во всю длину улицы и направлялась, извиваясь, в сторону Дома профсоюзов. Демонстранты несли красные флаги и плакаты, Мэри прочла надписи: «Долой систему пайков!», «Мы требуем работы, а не милостыни!»

Мэри внезапно почувствовала волнение. Когда демонстрация свернула на Коллинз-стрит, двое полицейских, стоявших на перекрестке, заметались, не зная, что предпринять.

Из нарядного магазина вышли две дамы, остановились возле Мэри, с ужасом глядя на демонстрантов.

— Бездельники, — сказала одна из них, — бездельники, которых водят за нос коммунисты.

Мэри с удивлением поймала себя на том, что ей хочется им ответить, но ответа не нашла. Она подошла к самому краю тротуара и со смешанным чувством страха, волнения и жалости, как завороженная, смотрела на идущих мимо людей. Возле нее появились мужчина и женщина, оба в потрепанной одежде.

— Это та демонстрация, о которой объявили на митинге безработных. Помнишь, Лиз, я говорил тебе, — сказал мужчина. — Надо мне присоединиться к ней.

— Ох, и не знаю, Тед. Добром это не кончится. В прошлый раз полиция напала на них. Лучше бы поискали работы.

— Какая там работа? Я-то разве не ищу работы? Видишь вон плакат. Они требуют положить конец системе пайков. Ты ведь тоже против нее? Маргарин вместо масла, дрянной чай, одна свечка, и все самое дешевое. И за это шесть шиллингов в неделю. За кого они нас принимают?

Один из демонстрантов, шедший с краю, крикнул: «Идем с нами, товарищ!» — и мужчина, увлекая за собой женщину, сказал: «Пойдем, пойдем, Лиз».

Они вышли на мостовую и влились в ряды демонстрантов. Женщина шла нехотя и словно стыдясь; она, видимо, была очень измученная и голодная. Мужчина шел бодрым шагом и даже пытался петь, но он явно не знал слов песни. Мэри заметила, что поет только половина демонстрантов и что многие держатся робко и неуверенно, очевидно впервые участвуя в демонстрации. Кое-где поющим подыгрывала губная гармоника.

Вдруг пение оборвалось. Все смолкло, и слышался только топот не в ногу идущих людей. Но вот впереди запели другую песню, и ее подхватывали ряд за рядом, пока наконец не запела вся колонна, из конца в конец.

Мэри не могла разобрать слов, кроме постоянно повторяющегося припева: «В единении наша сила». Эту песню, видимо, знали многие, и пение зазвучало громче, более внушительно и грозно.

Глядя на демонстрацию, Мэри начала понимать, почему с недавнего времени ее стало томить какое-то неясное беспокойство, безотчетный страх. Теперь она видела воочию, как бедняки отвечают на несправедливость, на пренебрежение к их нуждам.

О безработице Мэри Уэст до сих пор знала только то, что кратко сообщали газеты. Но однажды вечером, несколько месяцев тому назад, она стала свидетельницей сцены, вызвавшей в ней брезгливую жалость. С компанией друзей она вышла из дорогого кафе и направилась к театру. Проходя переулком позади кафе, она увидела человек десять оборванных мужчин, столпившихся у двери кухни около помоек. «Ждут, как бедный Лазарь, крох с господского стола», — подумала Мэри. Вопреки очевидности, ей трудно было поверить, что люди могут быть доведены до такого состояния, и она подошла ближе.