Луиза Олкотт - Старомодная девушка [litres]

– Разве ты не считаешь это хорошим планом? – наконец удосужился посмотреть ей в лицо Том.

– Нет, не считаю, – резко мотнула она головой.

– Но разве не лучше ему сначала услышать все в красивом твоем изложении, чем я выложу это, как всегда, на одном духу?

– Не лучше, – с прежней категоричностью возразила она. – Уверена, он скорее поймет, если придешь к нему ты и расскажешь все как мужчина, а не пришлешь вместо этого с поручением девушку, потому что сам трусишь.

Том дернулся, покраснел и, бросив Полли: «Не уходи», – вышел из комнаты с видом приговоренного к казни. Ведь он был с детства приучен бояться отца и еще не перерос мальчишеский страх перед ним.

Полли осталась его дожидаться, довольная, что подвигла его на решительные действия, и в то же время встревоженная.

«Надеюсь, я поступила правильно, – размышляла она. – Мне было бы просто невыносимо, если бы он увильнул, как трус. Ведь на самом-то деле с его стороны это была не трусость. Просто он не подумал, как это может выглядеть в моих глазах. Впрочем, может быть, он действительно боится. Мистер Шоу всегда так суров с ним, беднягой. Ох, как же было бы ужасно, попади Уилл в подобную переделку. Счастье, что мы бедны и он не может себе такого позволить».

Дверь осталась полуоткрытой, и она чутко прислушивалась к голосу Тома, который доносился из кабинета. Слов было не разобрать, но, похоже, он говорил о своих злоключениях, даже не прерываясь. Затем его сменил голос мистера Шоу. Несколько совсем невнятных фраз. Короткая пауза. Изумленное восклицание Тома. И снова заговорил мистер Шоу столь несвойственным ему тоном, что Полли совсем занервничала. Обычно в таких случаях он сперва «взрывал Тома», по выражению Мод, а уж затем наступало время прощать и мириться. Теперь же Том принялся задавать отцу какие-то тревожные вопросы, на которые получал короткие и далеко не категорические, судя по интонации, ответы. А затем оба затихли, и Полли не слышала более ничего, кроме шума весеннего дождя за окном.

В кабинете послышался звук шагов, голос Тома отчетливо произнес:

– Позволь мне привести Полли.

В следующий момент он возник перед ней – такой несчастный и бледный, что она вздрогнула.

– Пойди и скажи ему что-нибудь, – глухо проговорил он. – Бедный отец. Если бы я только знал.

И, окончательно приведя Полли в смятение, Том рухнул на стул, уронив на стол голову, словно кто-то нанес ему сокрушительный удар в спину.

– Том, что такое? – бросилась к нему Полли, охваченная пугающими подозрениями, не решаясь высказать их вслух.

– Все пропало! Завтра об этом узнают все, – выдавил из себя, поднимая голову, Том.

Полли казалось, что наступил конец света. В глазах у нее повисла мутная пелена, и она, боясь, что иначе не устоит на ногах, крепко вцепилась в спинку стула.

– Все так плохо? – тихо спросила она, отводя взгляд от несчастного Тома, на которого у нее не было сил смотреть.

– Да. Он собирается от всего отказаться. Пытался, как мог, все спасти, но больше откладывать нельзя. Дело кончено. Он банкрот.

– Как жаль, что у меня нет миллиона, чтобы ему отдать, – у Полли побежали по щекам слезы. – Как он это переносит, Том?

– Как мужчина. И я горжусь им.

Молодой человек поднял голову, его раскрасневшееся лицо выражало целую бурю эмоций, но он сдерживался изо всех сил.

– Все было против него. Ему пришлось бороться в одиночку, но он не преуспел, хотя сделал все, что мог. Он сдался, но это достойное поражение, никто про него даже слова дурного сказать не сможет. Пусть только попробуют, – он сжал кулаки, готовый встать на защиту отца перед лицом любого противника.

– Не сомневаюсь, что так и есть, – откликнулась Полли. – Вот, значит, отчего Мод так встревожилась. Твой отец еще до твоего прихода обо всем рассказал твоей маме и Фан. Поэтому они и рыдали наверху.

– Они в безопасности, – сообщил Том. – Отец к деньгам матери даже не прикасался. Сказал, что не может «грабить девочек». Словом, с ними все в порядке. Правда он молодец, Полли? – с гордостью произнес Том, хотя его губы при этом скривились, словно от боли.

– Если бы я могла хоть чем-то помочь, – девушку удручала собственная беспомощность.

– Ты-то как раз и можешь. Пойди и поговори с ним. У тебя получится. Он там совсем один, а я не могу. Потому что сейчас я для него не утешение, а проклятие.

– А как он принял твои новости? – вспомнила Полли про меньшие беды, о которых на время забыла в свете постигшей семью катастрофы.