Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Хочешь прийти сегодня? — шепнул я ему.

Чарли вперил взор в спину Дж. Р. Лоулера, стоявшего в цепочке прямо перед нами, потом покачал головой, медленно и с особой тщательностью.

— А завтра?

На этот раз Чарли кивнул.

Когда мы вошли в класс, мисс Грейс улыбнулась мне и сказала:

— А вот и он! В последнее время мы часто видим вас по телевизору, мистер Папас!

Я взглянул на нее и тоже улыбнулся, потом щеки у меня запылали, и я уставился в пол. В то утро, лежа в постели, я представлял, как будут смотреться ее груди в чашечках с кисточками. Как-то летом Джонни Сеззаро показал мне фото голой женщины с такими кисточками на грудях. Он тогда сказал, что эта женщина раньше была исполнительницей экзотических танцев, а теперь работает приемщицей в конторе его дяди, занимающегося перепродажей автомобилей.

До того, как приступить к уроку истории, мисс Грейс попросила меня рассказать, как чувствует себя человек, выигравший в лотерею. Лицо у нее как-то особенно горело и было таким, как у мамы, когда она засиживалась допоздна или выпивала слишком много виски «Джим Бим».

— Папа попросил меня не говорить на эту тему, — сказал я, стоя рядом с партой. С целью (весьма туманной) улучшения осанки и дикции мисс Грейс заставляла нас вставать, когда мы говорили.

Она удивилась, но ответила:

— Конечно, конечно. Мы все будем уважать его желание не выносить на публику свои частные дела.

Однако, почувствовав ее разочарование и разочарование всего класса, я быстро заметил:

— Может быть, мы купим ферму. Но пока не решили.

— Вот как, — сказала она. Потом добавила: — Надо же.

— Вшивую ферму! — прошептал Джонни Сеззаро. Но прошептал так громко, что мисс Грейс его даже наказала, дав задание по чистописанию. После этого начали обсуждение Полумесяца Дарующего.

На уроке духовного обогащения, когда я писал письмо Эргу, своему другу по христианской переписке, жившему в бедности в глинобитной хижине где-то в глубинах африканского континента, в месте, которое на карте я никогда бы не нашел, мисс Грейс подошла к моей парте и своим нежным голосом спросила, не собирается ли папа сделать благотворительный взнос.

— Я в этом не уверен, — ответил я.

Мисс Грейс была миниатюрной женщиной с мягкими русыми волосами и большими зелеными глазами, глядя в которые я так часто забывал, кто я и где нахожусь. Наслаждаясь тем, что она рядом со мной и что я могу вдыхать ее аромат, напоминавший о запахе дождя на лепестках, и в надежде удержать ее около себя еще на несколько мгновений, я сказал: — Думаю, что мы могли бы послать немного денег Эргу и его родным, чтобы им не приходилось есть так много кореньев.

— Это очень хороший христианский поступок, — сказала она, и ее глаза увлажнились. Нам всегда казалось, что мисс Грейс может расплакаться в любую минуту. Ее стихи о бесплодных деревьях, серых небесах и белках, сбитых автофургонами, часто появлялись в уилтонской газете под псевдонимом Сильвия Хилл. Но мы знали, что это ее стихи. Даже миссис Плэнк, наш директор, знала это. В разговорах в коридоре она всегда называла мисс Грейс «тайным поэтом», хотя было видно, как это смущает мою учительницу, лицо которой становилось, красным, как светофор.

— Эргу все еще бедный? — спросил я, подняв на нее глаза. Когда она мне улыбалась, я думал, больно ли носить кисточки на грудях или это не доставляет неприятных ощущений, как, например, восковые губы.

— Да, — ответила она. — В сезон разлива реки им приходится особенно тяжело.

Поверх ее плеча я посмотрел туда, где, по моим представлениям, находится Африка, и затем спросил:

— Долго длится сезон разлива реки? — Сведения об Эргу я получал от мисс Грейс, потому что он не написал мне ни единого письма, хотя я был его христианским другом по переписке уже почти два года.

— Долго, — сказала она, погладив меня по голове и отходя от парты, — долго.

Поскольку прежде чем наши письма отправлялись в Африку, мисс Грейс просматривала их, я написал Эргу письмо более длинное, чем обычно. Сообщил о том, что мы выиграли деньги, и что я, возможно, вышлю ему немного. Я предложил на эти деньги купить надувной плот, с помощью которого в сезон разлива перебраться в другую, более сухую местность, где цены в ресторанах будут пониже. Потом спросил, как выглядит его школа, напомнил, что молюсь за него и за его родных, и передал письмо мисс Грейс. Позднее в тот же день, во время урока Размышлений, когда нам полагалось размышлять об Иисусе, а мы, как всегда, высунулись в окна и предались размышлениям об автостоянке школы Св. Пия, я наблюдал, как мисс Грейс читает наши письма, и какое у нее при этом глубоко сосредоточенное лицо. Дойдя до моего письма, она улыбнулась и подняла глаза. Тем не менее, спустя несколько мгновений подозвала к себе Джонни Сеззаро и медленно разорвала у него перед лицом его письмо и заставила выбросить все до последнего клочочка в мусорную корзину у своего письменного стола. Джонни всегда просил у друзей по переписке деньги, я сделал вывод — этот раз не был исключением.