Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Роберт, сейчас не время, — пытался утихомирить его адвокат.

— Черт, заткнись! Я плачу тебе деньги, которых у меня нет, а все, что мне говорят делать, это сидеть и ждать неизвестно чего. Ты мне уже говорил, чтобы я успокоился, залег на дно, я так и делал. Но мне надоело ждать. Сейчас я кое-что сделаю. — Он схватил меня за плечо. — Этот мальчишка мой. Я его не бросал. Знать не знал, что с ним. Теперь нашел и хочу забрать. Вы все заставляете меня совершать преступление!

— Было соглашение, чтобы за этими встречами наблюдали, — заявил Куинн, папин адвокат. — Отпустите мальчика.

— Не тебе говорить, что мне делать с сыном, — ответил Бобби Ли.

— Отпусти мальчика. — Я обернулся и увидел, что к нам быстро идет Морис. — Немедленно отпусти. — Такого выражения лица я у него не видел. В глазах горел огонь.

— Что ты хочешь? — спросил Бобби Ли.

Морис остановился в нескольких дюймах от Бобби Ли и молча стоял, разъяренный и ростом в несколько километров. Бобби Ли оглядел комнату. Посмотрел на каждого, на адвокатов, на Гаса. Потом опять на Мориса. Я почувствовал, что его пальцы ослабели.

— Ты победил по очкам, — сказал он Морису. — В следующий раз не выйдет.

Он отпустил меня.

Дни ползли медленно. Наш дом погрузился в молчаливый страх. Я видел тревогу в глазах тети Бесс, слышал ее в голосе дяди Фрэнка, начавшем вдруг терять резкость. Папу видел редко, он либо был в кабинете, либо разговаривал внизу с адвокатами. Что касается Бобби Ли, то он пропал. После инцидента в «Уилле» мы его не видели и не слышали, все новости доходили через адвокатов. Почти все эти дни, наполненные страхом, я проводил в своей комнате, делая уроки, просматривая список покупок и ожидая.

Я подозревал, что битва против Бобби Ли идет не совсем гладко. Однажды после обеда услышал, как дядя Фрэнк с папой обсуждали какой-то компромисс, который предложил им Бобби Ли, но его условия они не обсуждали. Однако в конце концов папа на него не пошел.

— Ни при каких обстоятельствах, — услышал я его твердый голос. — Это совершенно неприемлемо. Я даже разговаривать об этом не желаю.

В виду (по моему мнению) растущей опасности вынужденной поездки с Бобби Ли в Теннеси, я решил взять дело в свои руки и стал разрабатывать альтернативный план, хотя и рискованный, но все же дающий мне надежду: решил инсценировать собственную смерть.

Я напишу предсмертную записку, в которой сообщу о своем решении скорее уйти из жизни, чем жить с Бобби Ли на холмах. Мне надо было еще составить правильный текст, который должен занять несколько страниц, иметь иллюстрации и фактически стать небольшой книжкой, которая бы стала убедительной настолько, чтобы Бобби Ли поверил в мою смерть и оставил нас в покое.

Мой план (пока только намерение) имел один изъян: все предсмертные записки подтверждались наличием мертвого тела. Я боялся, что отсутствие моего трупа вызовет недоверие и создаст больше проблем, чем решит. Несколько дней я мучился, рассматривая разные варианты, пока не пришел, как мне казалось, к нужному решению. В пяти милях в другом пригороде была речушка под названием Перечный ручей, впадавшая в более крупную реку, Брэндон-ривер, и ставшая легендарным котлом с варевом из отходов самого едкого состава и, вероятно, соответствующего вкуса. Моя «Книга самоубийцы» выявит мои намерения броситься в этот ручей и утонуть в нем. Она также подчеркнет тщетность поисков моего тела, поскольку токсины Брендон-ривер уничтожат все следы.

План включал также туфли и брюки, оставленные на берегу речушки, и место, где можно будет спрятаться, например, штат Монтана или подвал в доме Чарли Гавернса. В период после самоубийства я каким-то образом дам знать родным о том, что жив. Потом все вместе мы станем строить новую жизнь, в которой переедем куда-нибудь на отдаленный остров или высоко в горы и изменим свою внешность.

Как-то в субботу, ближе к вечеру, дописав до середины первую главу книги, я услышал, что к комнате подходит папа — его тяжелые шаги трудно было не узнать. Я выпрямился на стуле, ожидая, что он сейчас объявит мне какую-то неприятную новость. Почти весь день папа говорил по телефону, говорил тихо, с сумрачным лицом, записывая что-то в блокнот своей ручкой с золотым пером. Я ожидал самого худшего.

— Тедди, — начал папа, войдя в комнату. Я поднял на него глаза. Я только что закончил рисовать пару туфель, одиноко лежащих в камышах у Перечного ручья. Даже написал слова: «Ушел навсегда, искать не надо».