Миклош Залка - Осада

В тот момент горечь от полученной подачки в двадцать пенгё была не менее сильной, чем чувство собственного достоинства.

А между тем Дора продолжала, всхлипывая, шептать:

— Успокойся, Розочка моя. Не бойся, бог не выдаст…

Роза едва заметно задрожала. Этот шепчущий голос развеял в прах все ее иллюзии. «Дура… Она опять хочет положиться на своего бога…» Роза вздохнула.

— Могу я попросить стакан воды?

Дора потянулась было к кнопке звонка, но передумала. Ее рука, не остановившись у кнопки, плавно скользнула дальше.

— Сейчас, Розочка… — ответила она, вставая и направляясь к двери. — Роза, может быть, выпьешь стаканчик морсу? Вчера у нас были гости, я не рассчитала и приготовила слишком много. Ты наверняка еще никогда не пила морс.

— Нет, я прошу только воды, — ответила Роза.

«Морс…» Ее рассмешило прерванное движение руки к кнопке звонка, она продолжала смотреть на него, все еще сжимая под мышкой продолговатый плоский сверток. Дора вскоре вернулась вместе со служанкой, которая поставила на стол поднос.

— Может быть, подогреть тебе немного мясного бульона?..

Роза отрицательно покачала головой.

— Спасибо, я сейчас уйду.

Дора удержала ее.

— Это быстро, — она взглянула на часы. — Подогрейте, пожалуйста, бульон и принесите сюда, — обратилась она к служанке, — тебе сейчас не плохо будет поесть горяченького… — Когда служанка вышла, Дора опять присела на кушетку и тихо спросила: — Ты должна вернуться туда к семи?

Роза поняла вопрос. Она отпила несколько глотков воды из стакана и бросила удивленный взгляд на Дору.

— Куда я должна вернуться к семи?

— Ну… — Дора не хотела произносить слова «в еврейское гетто» и, немного помолчав, продолжала: — Ну, домой. Ведь комендантский час еще не отменили…

Роза подождала, когда Дора выскажется до конца, а потом сухо заметила:

— Лица еврейской национальности имеют право появляться на улице только с пятнадцати до семнадцати часов.

Дора, пораженная, уставилась на Розу.

— Я не нашила звезду. — Она пожала плечами.

Дора все еще никак не могла прийти в себя.

— Но, ведь… господи боже мой… служанка уже видела тебя со звездой…

— В крайнем случае меня заберут, — и с горечью добавила: — Авось бог не выдаст…

— Я думала… — Дора вдруг сразу побледнела. Она кивнула в глубь квартиры: — Ты подвергаешь опасности не только себя. Там в комнатах — гости, немцы, если они увидят…

Роза прервала ее:

— Не бойся, не увидят. А если и увидят, то тебе не так уж и обязательно посвящать их в мою родословную. И потом, я же тебе сказала, что сейчас уйду.

Дора сложила руки на коленях, пальцы ее нервно теребили подол платья.

— Розочка, это же в твоих интересах… Кто не нарушает приказа, того не трогают… Это сказал один из немцев, полковник. Когда ты позвонила, мы как раз говорили об этом.

Роза подняла взгляд на Дору и сразу не могла решить, то ли ей заплакать, то ли засмеяться.

— Возможно, — наконец вымолвила она, — но мне необходимо было зайти к тебе… Я не хочу сейчас ворошить прошлое. Ты много раз мне обещала. Сулила золотые горы…

— Но, Розочка…

— Дай мне договорить! Я пришла просить у тебя денег.

Мне они сейчас очень нужны. Я должна найти их во что бы то ни стало.

— Может быть, у меня найдется двести пенгё… — Дора тут же разрыдалась. — Розочка, как ты со мной разговариваешь… Разве я когда-нибудь обижала тебя, всех вас? — Дора закрыла лицо руками, ее плечи вздрагивали мелкой дрожью. — Вся семья почему-то думает, что я набита деньгами! Но у меня ничего нет…

Дору охватило чувство жалости, как это бывало и раньше.

Она знала, что все беды у нее обычно начинаются с этого чувства. Но Роза все же родственница и притом всегда разыгрывает из себя такую несчастную, что ее можно только либо жалеть, либо презирать. «Я действительно никогда не обижала ее, а она только брала деньги в долг и вместе с ними поручительства, а когда нужно было расплачиваться, приходил инспектор, но не к Розе, а ко мне. Роза же ничего не делала, да и не могла делать, тем более возвращать долги». Их требовали с Доры, потому что поручительницей всегда была она.

Дора клялась во всем помогать Розе, а на самом деле лишь давала по пол-литра молока детям в качестве подачки.

— Оставь, Дора… Найди мне лучше деньги. Нужно три тысячи пенгё, в долг, золотом или в долларах.

Столь решительное требование показалось Доре настолько невероятным, что Дора удивленно посмотрела на нее. «На документы… — мелькнула у нее мысль. — Надо бы дать».