Людмила Уварова - Теперь или никогда!

Что делать? А тут дождь надвигается, и холод собачий. Хорошо, Костя посоветовал: «Давай, говорит, попросим лодочника, чтобы довез нас». Мы попросили, а он ни в какую. Странный такой мужик. Только мы от него отвалились — раз не желает, чего ж тут поделаешь? — а он вдруг совершенно неожиданно: «Ладно, ребята, поехали…»

— Зато и вымокли же мы! — добавил Костя.

Потом Володя принес из коридора свернутые в трубку холсты:

— Мои последние работы…

Он развернул сперва один холст; Егор увидел совершенно пустынное поле, тяжелые облака клубились в небе, а в конце поля одиноко гнулось книзу дуплистое дерево с ветвями, опушенными редкой листвой.

— Это я на Байкале был, вместе с Костей, — сказал Володя. — Костя меня устроил рабочим в их экспедицию, там я здорово поработал, привез много этюдов.

Он развернул другой холст.

— Это я писал в Москве.

На холсте был нарисован дом: двухэтажный, розового цвета, с красной крышей. Окна маленькие, неяркие. Над окнами резные наличники. Ни дать ни взять игрушечный домик.

— Таких домов в Москве становится все меньше, — пояснил Володя. — Это я как-то бродил в Замоскворечье, увидел этот особнячок, даже остановился. Нет, думаю, такую красоту, нельзя не написать. Просто невозможно!

По правде говоря, Егору больше понравилась картина, которую Володя привез с Байкала. Но он не желал обидеть брата, потому и хвалил обе картины: и ту, что нравилась ему, и розовый московский домик.

— Отдохни-ка немного от своей мазни, — сказала мама.

Володя покачал головой.

— И не подумаю. Буду ходить на этюды, у нас здесь такие виды, так и просятся на холст!

Егор сказал смущенно:

— Нарисуй меня.

— Почему же нет? Постараемся…

— А вы… а ты тоже художник? — спросил Егор Костю.

— Нет, я геолог.

— У него интересная работа, — сказал Володя. — Каждый год он ездит в экспедиции, в тайгу, в тундру…

— Вы что же, окончили университет или институт? — вежливо поинтересовался папа.

— Нет, я на третьем курсе института.

Володя обернулся к Егору:

— Ну, а ты-то как поживаешь?

— Я же сказал же тебе, что хорошо… — Егор подумал немного и добавил: — Я повесть пишу.

Володя подергал себя за бороду.

— Вот как?

— Я давно, — ответил Егор. — Я все время что-нибудь сочиняю.

— Это хорошо, — серьезно заметил Костя.

Егор хотел было рассказать, о чем он пишет, что это за повесть и о чем хочет еще писать, и еще ему хотелось узнать от Володи, почему это он говорит «я писал», а не «я рисовал», и еще — зачем это он отрастил себе такую бороду, ведь без бороды удобнее, с нею просто-напросто жарко, но тут мама решительно заявила:

— Давайте-ка, друзья, ложитесь спать, не теряйте зря времени!

Володя с Костей отправились в светелку под чердаком, и Егору, которому спать совсем не хотелось, тоже пришлось идти к себе в комнату.

Лежа уже в постели, Егор вспомнил, что так и не успел попробовать пирог. За разговорами совершенно забыл…

После дождливой ночи утро выдалось теплым и ясным. В голубом, хорошо промытом дождем небе — ни облачка. Светило большое солнце, пели птицы.

Егор проснулся, выбежал во двор, увидел: Володя и Костя, стоя друг против друга, занимались утренней зарядкой. Размахивали руками, гнулись до самой земли, поднимали ноги, а потом стали бегать по двору, и за ними бежал Кузя, громко, восторженно лая.

Потом Володя стал медленно ходить, глубоко дыша и плавно раскидывая руки, и Кузя тоже перестал бегать.

— Сейчас позавтракаем и пойдем к замку, — сказал Володя.

— И Костя тоже? — спросил Егор.

— И Костя, и, если хочешь, ты с Кузей.

— Конечно, хочу! — воскликнул Егор. — Пойдешь с нами, Кузя?

Кузя оглушительно громко залаял.

— Еще бы не пойдет, — сказал Костя.

Развалины «замка» находились на самой окраине города. Вернее сказать, это был никакой не замок, а просто обломки большой, некогда благоустроенной и богатой помещичьей усадьбы.

Но окрестные жители с чьей-то легкой руки окрестили усадьбу замком, и так оно и осталось на все времена.

Вокруг развалин разросся огромный запущенный сад. Вековые липы возвышались рядом с дуплистыми, уже много лет не плодоносившими яблонями. В траве прыгали лягушки, и гомон стоял в воздухе, несмолкаемый гомон от множества птиц.

Егор шагал впереди, держа в руках холст, свернутый в трубку.

Володя нес мольберт, Костя — ящик с красками. Только Кузя не нес ничего, бежал впереди, время от времени оглядываясь назад.

Володя остановился: