Людмила Уварова - Теперь или никогда!

Больше всех был, пожалуй, доволен Кузя. На его долю досталось и сало, и яйца, и даже огурцы, которые он хрупал с видимым удовольствием.

— Первый раз вижу такого пса, — с удивлением сказал Костя. — Как с огурцами расправляется!

— Это что, — горделиво произнес Егор, — он и служить умеет, и лапу подает, и через палочку умеет прыгать.

— Покажи, — сказал Володя.

Этого только и ждал Егор.

— Кузя, ко мне!

И Кузя показал, на что он способен. Он ходил на задних лапах, подавал сперва одну лапу, потом другую, прыгал через палочку, которую Егор поднимал с каждым разом все выше, а при слове «лежать» падал на землю и замирал, косясь на Егора большим черным глазом.

Оба, и Володя и Костя, были в восторге от Кузи. Оба в один голос хвалили его на радость Егору, а Кузя, словно все понимал, весело махал хвостом и все время норовил лизнуть Егора в нос.

— Ладно, — снисходительно промолвил Егор. — Гуляй дальше. Разрешаю!

Кузя, разумеется, все понял, подпрыгнул несколько раз и скрылся в саду.

— Хорош пес, — сказал Володя.

— Отличный, — похвалил Костя. — Какая это порода?

— Не знаю, — ответил Егор. — По-моему, спаниель.

— Ну нет, милый мой, у спаниеля длинные уши, а у твоего короткие и потом, шерсть совсем другая…

— Какая же?

— У спаниеля ровная, длинная, а у твоего густая и кудрявая.

— Кузя у нас помесь, — сказал Володя.

В это время Кузя, как бы почуяв, что говорят о нем, снова подбежал к ним и стал яростно рыть землю передними лапами.

— Это помесь жесткошерстного фокстерьера и обыкновенной дворняжки, — уверенно сказал Костя. — Точно. Видите, как он роет землю? Все жесткошерстные фокстерьеры — землеройки.

Егор с гордостью взглянул на Кузю. Вот он какой, землеройка, только разве он помесь с дворняжкой? Не может быть! Он породистый, очень даже породистый, недаром все понимает, решительно все, что ему ни скажи!

— У нас в экспедиции был хороший пес, — сказал Костя, — Гавриком звали. Помню, приехали мы на Байкал и в лесу неожиданно нашли щеночка. Вот такого, чуть побольше моей ладони. Взяли с собой. Через два месяца он таким вырос, ростом с теленка.

— Какая порода? — спросил Егор.

— Тоже, должно быть, помесь. Ребята считали, что помесь сенбернара с кавказской овчаркой. Умный был пес, просто как человек. Мы его с собой даже в вертолет брали.

— А вы и на вертолете летали?

— Да, и не один раз. Там, на Байкале, есть такие непроходимые места, туда только на вертолете можно добраться.

— Интересное у тебя дело, Костя, — сказал Володя. — Сколько всего повидаешь!

— Что верно, то верно.

— А где теперь Гаврик? — спросил Егор.

— Мы его в поселке оставили; там живет один старик охотник, он его к себе взял.

— А вы его опять увидите?

— Да, и скоро. Через две недели снова отправляемся на Байкал, там и свидимся.

Кузя между тем уже рыл землю в другом месте, неподалеку от них. Время от времени он оглядывался на Егора. Выглядел он препотешно: вся морда, даже уши, даже грудка были черными от земли.

Внезапно он остановился, как бы вглядываясь во что-то глубоко залегшее в земле, а потом снова, с еще большим рвением начал рыть землю. Комья земли так и летели из-под его лап.

— Что это с тобой, Кузя? — спросил Егор. — Чем это ты занят?

Он подошел к Кузе. Пес снизу вверх посмотрел на него, как бы приглашая полюбоваться. Егор нагнулся.

В довольно глубокой яме, вырытой Кузей, лежал какой-то темный, непонятный предмет.

Егор взял его в руки. Это оказалась большая круглая железная коробка, обернутая сверху старой, вконец истлевшей тряпкой.

Егор обернулся к Володе и Косте и закричал не помня себя:

— Эй, идите скорей! Кузя клад нашел!

Костя и Володя подошли к нему.

— Что это?

Володя взял тряпку, тщательно вытер коробку.

— А теперь откроем, поглядим, что там такое…

Заржавевшая от времени крышка долго не желала открыться, но в конце концов поддалась.

В коробке лежала завернутая в старую клеенку кипа фотографий и под нею пожелтевшая от времени толстая тетрадь.

Едва лишь Володя взял тетрадь, как она буквально рассыпалась в его руке; осталась лишь ветхая обложка, на которой было едва заметное слово: «Дневник».

Зато фотографии сохранились хорошо, ни одна не испортилась.

Все трое склонились над ними, разглядывая незнакомые лица мужчин, женщин, военных.

— Что это? — вдруг спросил Егор.