Людмила Уварова - Сын капитана Алексича

— Самое плохое, — сказал Федор Кузьмич, тщательно вырисовывая очередного ушастика, — самое плохое — это то, что Сергей талантлив. Да, друг мой, как это ни звучит странно, даже парадоксально! Понимаешь, — пояснил он, подняв голову и глядя на меня синими, красивыми глазами, — кому много дано, с того, стало быть, больше и спросится. Я Сергея не принуждал — выбирай любое дело, лишь бы по душе было. Но разве его поймешь, что ему по душе?

Он пристукнул по столу кулаком.

— Жадность хороша, но в умеренных дозах. Хорошо, если человеку хочется овладеть как можно более разносторонними знаниями, я первый за это, но надо же иметь какую-то твердость, не распыляться, наметить себе единую цель и идти к ней…

Я невольно улыбнулся.

— Ты чего ухмыляешься? — недовольно спросил он.

— Я думаю, если бы у Сергея был отец… — начал я.

— Ну и что с того? — оборвал он меня. — Думаешь, если бы он был моим сыном, я бы к нему иначе относился?

— Как знать.

Федор Кузьмич покачал головой:

— Чудной ты, Гвоздь, как я на тебя погляжу. Ну и что с того, что Сергей мне не родной? Что с того, что ты, или Катя, или Егор не родные мне по крови? Разве в этом дело?

Заложив руки за голову, он откинулся на стуле.

— Помнится, были вы маленькими, я все думал: ладно, вот вырастете — и словно гора с плеч, сами за себя постоите, ан нет, выросли, стали бриться, а забот, кажется, еще больше…

— Надежда Поликарповна говорит: маленькие дети спать не дают… — сказал я.

— А от больших сам не заснешь, — закончил он. — Да, пожалуй, справедливо.

Я бросил взгляд на стенные часы.

— А ты что на часы поглядываешь? Спешишь куда-нибудь?

— Мы договорились с Сергеем встретиться…

— А, договорились. Хорошо, иди, только не опаздывай к обеду.

Я открыл дверь, и Федор Кузьмич крикнул мне вдогонку:

— Поговори там с ним, может, скорее распознаешь, о чем он все-таки думает.

— Ладно, — пообещал я.

Над Волгой кружат чайки. Они касаются крылом воды, как бы заигрывая, и снова взлетают вверх.

Кое-где в чистом, омытом ночным дождем воздухе поблескивают паутинки, в небе летят вереницы птиц. Все они тянутся в одну и ту же сторону — на юг. Осень не за горами…

Сергей провожает глазами чаек.

— Дождь будет, — говорит он. — Чайки разгулялись, к дождю, наверно…

Мы лежим на земле под деревьями в старом городском саду.

Разросшиеся ясени и тополя не пропускают солнечных лучей, только изредка, как бы прорвавшись, скользнет по траве или по стволу луч солнца, блеснет на миг и скроется снова, плотно скрытый от нас пышными, лишь кое-где тронутыми ржавчиной кронами.

Чуть в стороне тихо лежит Катя Кожина. Я окликаю ее. Она не сразу отвечает. Светлые, зеленоватого цвета глаза ее кажутся светлее ее загара. Брови и ресницы слегка выгорели. На шее — ожерелье из крупных ягод рябины.

Когда-то в детстве наши девочки любили носить ожерелья из рябины. А Катя, видно, до сих пор любит.

Свежий ветер летит с Волги. Сергей прав — будет дождь.

— Не трогай ее, — говорит Сергей. — Она нынче не в духе.

— Вот как, — спокойно парирует Катя. — А я этого почему-то не заметила.

Она переваливается на бок и, подперев щеку рукой, спрашивает меня:

— Надолго приехал?

— На три дня, — отвечаю я.

— Хорошо, если бы и Егор приехал, — замечает Сергей. — Он так хотел с тобой повидаться!

— Как он живет? — спрашиваю я.

— По-прежнему, — отвечает Катя. — Работает в Рыбинске, пионервожатым, стихи пишет, — что ему еще делать?

— Иногда у него хорошие стихи получались, — вспоминает Сергей. — Помнишь, например, марш «Розы ветров»?

— Конечно.

Я медленно начинаю запевать:

Сергей подхватывает припев:

Мы повторяем последние строки и глядим друг на друга. Это был наш марш, его знали все в доме, от малышей до самых старших, и пели его на мотив «Орленка».

— Нелепая песня, — спокойно говорит Катя.

— Чем же нелепая? — спрашивает Сергей. — Конечно, я согласен, она наивна, не очень, мягко говоря, профессиональна, но тебе вроде раньше нравилась.

— То было раньше, — сухо отвечает Катя.

— Нет, — решительно говорит Сергей, — тебя нынче какая-то муха укусила…

— Меня? — Катя широко раскрывает глаза, Лицо ее озаряет ангельски нежная улыбка, способная обмануть кого угодно, только не нас с Сергеем. — Да что вы, мальчики? Вот уж ни капельки!