Ди Би Си Пьер - Люськин ломаный английский

— Знаешь, я сам с ней поговорю, Заяц. Ты лучше ешь, может быть, опять придется пешком идти.

— Да уж. Но, Блэр, после этого я соскакиваю, честное слово.

— Да ладно, ладно. — Блэр подобострастно улыбнулся, оглядывая собравшихся за столом.

Ольга показала в ответ десны. Максим враждебно выпятил в его сторону подбородок.

В то утро причмокивания за завтраком сопровождались негромкими репликами на местном языке. Сами по себе замечания относились к иностранцам, и те, даже не зная языка, понимали все и так. Хизам удавалось разобрать слова «альбинос» и «англичанин». Не имея культурных связей, обе группы совместно наслаждались затишьем после бури последних дней и ночей. В то утро все были настолько расслаблены, что Зайка даже сумел пошутить, назвав салфетки «советками».

Солнце полностью взошло над горизонтом, окрасив редкий дым льющимся из окна светом. Солнечные зайчики скакали по головам и плечам присутствующих, делая их похожими на фотографии в стиле импрессионистов. Вместе со светом в комнату вошла жизнь, и все были в приподнятом настроении.

Людмила расслабленно отрывала смачные куски мяса с козьей ноги. Блэр смотрел, как она забрасывает назад голову, убирая с лица пряди волос. Когда она откидывалась назад, лицо оказывалось озаренным ярким светом. Она увидела, что Блэр смотрит на нее, и улыбнулась.

— Когда закончишь, Милли, можно поговорить с тобой снаружи?

Людмила повернула голову к окну:

— На ужи?

— Да, снаружи. Совсем недолго.

Сказав пару слов женщинам, Людмила встала из-за стола и пошла к двери. Резкий окрик остановил увязавшуюся следом Киску. Девчушка рухнула обратно на стул с горестным воплем. Ирина шикнула и выпятила подбородок, показывая на мясо на тарелке.

Воздух за дверью лачуги сиял чистотой, прочищая ноздри Блэра. Людмила опустила плечи и подняла голову в небо, где до горизонта тянулась полоса от аэроплана, разрывая синеву неба пополам.

Блэр прошел до дальнего края двора. У него не было на то никакой причины, разве что желание продемонстрировать решительность намерений. Дважды споткнувшись, он пошел осторожней, затем остановился недалеко от ворот, глубоко дыша и делая вид, что именно сюда и собирался. Людмила прошла мимо, осторожно ступая к самим воротам. Они огляделись: Блэр — словно обозревая заморский магазин, Людмила — будто показывая этот магазин, но не очень заинтересованно. Свистел ветер, они молчали, и, когда тишину уже нельзя было выносить, они пошли со двора к холму, который резко возвышался над склонами Иблильска. Под ногами ветер гонял снег между сугробами.

Неподалеку послышалось шуршание. Шаги. Людмила присела на корточки, потянув за рукав Блэра. Пара увидела, как меховые шапки и автомат прошли по направлению к лачуге. Через минуту резко открылась дверь. Людмила упала плашмя.

Услышав, как щелкнул затвор «Калашникова», Ирина уронила кость. Облезлый англичанин резко повернулся на стуле. Глаза Макса рванули к стоящему в кухне ружью.

— Ха! — сказал первый мужчина, появляясь в дверях. — Что я за баран, забыл притащить вина к такому угощению!

Это был плотный мужчина в тяжелой шинели. Усы, словно вымазанные сажей плети, падали с губ, смешиваясь с длинными волосами. На эполетах красовались погоны гнезвара. Он повернулся к стоящему за ним солдату.

— Фаби, ты можешь в это поверить? Мы что, умерли, или, может, это ангелы, что приготовили нам завтрак? В горах, с мясом?

Пухлый парень с розовыми щеками вошел внутрь, оглядываясь в дыму и поводя автоматом.

— Да, Гаврила. Кажется, жареное мясо, точно.

Большой солдат, Гаврила, подошел к столу и ткнул в мясо автоматом. Улыбнулся, выпячивая подбородок на хозяев и говоря:

— Обжираются мясом, когда за дверью умирает их страна. Типично иблильский подход.

Ольга снова начала жевать и оторвала очередной кусок мяса от кости.

— Ха, — пробормотала она. — Это всего лишь гнезвар. На секунду мне показалось, что люди в гости пожаловали.

— Руки вверх, — сказал Гаврила. — Идите вон в тот угол, все, вон туда, к двери. — Он махнул стволом в самый темный угол, потом направил его на Максима. — А ты, баран, неудивительно, что ты не воюешь, у тебя вон со страха глаза больше, чем у вдовы на похоронах. Если я увижу, что ты еще раз посмотрел на ружье, хотя бы раз, даже случайно, мы оба выпустим по обойме в тебя и твою семью, даже если это будут наши последние патроны.

— Ха, хорош пердеть — ружье не заряжено. — Макс потащился в угол за женщинами, вытирая рукавом губы.