Ди Би Си Пьер - Люськин ломаный английский

— Но это неправда, инспектор.

— Конечно, правда, потому что вы являетесь попечителем мальчика, у которого в руках находится ружье, из которого недавно был произведен выстрел.

— И что дальше?

Инспектор ущипнул себя за нос, нахмурившись под гнетом новых обстоятельств.

— Я вижу, что за баром на вашем складе есть комната. Меблированная комната. Думаю, единственным правильным решением будет сделать эту комнату главным штабом расследования. — Он повернулся, взглянув на Ирину, затем на Любовь, затем на дверь, за которой рыдала и стонала Ольга. — Учитывая непонятность и запутанность данной ситуации, к сожалению, я не могу сейчас сказать вам, что это будет простым делом.

Он встал со стула и пошел к входной двери. Шагнув на снег, он повернулся и осветил дверь, оглядывая собравшихся женщин. Они смотрели на него пустыми глазами, словно привидения.

— Никак не могу этого сказать, — повторил он.

Людмила втайне надеялась не успеть на хлебный поезд. Сама мысль отдать все деньги постороннему человеку казалась ей дикой. Но единственной альтернативой было ехать на поезде самой, туда, где шла война, где ее ждали жуткие сцены прошлой жизни, междоусобная война с Пилозановым, если он выжил и если она сама доберется туда живой.

Вторая причина, по которой она колебалась, стоя на вокзале, — это желание немного продлить волшебные минуты свободы, сладкого состояния выбора, словно над краем пропасти. Потому что деньги, свернутые в ее трусиках, не давали ей покоя не хуже обезумевшего изощренного любовника. И, будучи на определенной, четкой стадии женского расцвета, она понимала, что решения, принятые под воздействием этих изощренных пыток, были первыми шагами к потрясающему состоянию, зовущемуся свободой. Состоянию, находясь в котором, ничего от жизни и просить не придется.

Эти мысли и чувства стали любимой игрушкой Людмилы. Она знала это и знала, что поддаваться им нельзя. Она поправила пальто и пошла по вокзалу. Внутри было холоднее, чем на улице: ветер изо всех сил продувал открытые бетонные платформы, неся ледяную пыль и мусор. Она увидела облезлый указатель Кропоткинской линии. Покрытый сажей поезд тихо стоял на платформе.

— Это поезд на Кропоткин? — спросила она проходящего мимо носильщика.

— Нет, это последний поезд из Кропоткина, только что пришел.

— Нет, я хочу сказать: это следующий поезд на Кропоткин?

— Нет, говорю тебе, ты опоздала. Этот поезд идет с опозданием по крайней мере на сутки, а может, и больше.

Людмила нахмурилась и перенесла вес с одной ноги на другую.

— Послушай, — мужчина остановил тележку и облокотился на нее, приготовившись для долгого разговора, — ты чо, не поняла? Если тебе нужен поезд на Кропоткин в шестнадцать двадцать семь, то его нет.

— А какой есть?

— Десять пятнадцать.

— И куда идет?

— В Кропоткин. Ты чо, табличку не читала?

— А сейчас сколько?

Мужчина задрал рукав, чтобы посмотреть на часы.

— Тринадцать сорок девять.

— Спасибо, — сказала Людмила, закатив глаза, и пошла по платформе.

— Без билета нельзя! — крикнул мужчина. — Тебя поймают и заставят платить штраф.

— Мне только со сторожем поговорить нужно, — ответила Людмила, не сбавляя шага.

— Тут его не найдешь, поезд еще не скоро отправится.

Людмила остановилась и топнула ногой.

— А когда отходит поезд, если не по расписанию?

— Господи, ты чо, вообще меня не слушала? В десять пятнадцать! Какая теперь разница, когда он отходит, а?

Людмила повернулась на каблуках, уставившись в лицо мужчины. Она чувствовала, что нашла родственную душу своего брата, поэтому точно знала, как нужно поступить. Она нацепила на лицо непроницаемую маску, бережно передаваемую через поколения в ее семье.

— Послушай, скоро будет шестнадцать двадцать семь. Если поезд пропустил одно отправление — в десять пятнадцать, — то вполне логично, если учесть, что он с опозданием дотянул до второго отхода, что он отправится по второму расписанию — в шестнадцать двадцать семь. Ведь все рассчитывают успеть на него. Или тебя этому в школе не учили?

— Вот и помогай после этого людям, — пробормотал мужик, покачав головой. — Сторож сидит в кафе за вокзалом, где собираются железнодорожники, вот что я пытаюсь тебе сказать. Вы, городские девки, кажется, знаете все и обо всем.

Людмила раздулась от важности, услышав такие слова. Городская девка. Она подождала, пока носильщик не укатил свою тележку, и только потом пошла следом за вокзал. Переулок вел к задней улочке, где располагалось грязное кафе. Видимо, раньше здесь был гараж. Она углядела через стекло нескольких мужчин, сидевших внутри за столиком. Затем, расправив пальто, вошла внутрь. В воздухе воняло горелым жиром. За прилавком появилась деваха, вытирая красные руки о тряпку.