Ди Би Си Пьер - Люськин ломаный английский

— Блэр?

Ответа не было. У него сжалось горло. Он подался вперед и ударил рукой по воде.

— Блэр!

— Заткнись. А где заявка на свидетельство о рождении?

В кухне грохнул ящик стола.

— Эй, мне плохо. — Казалось, торчащие зубы Зайки стали еще больше.

Блэр с грохотом захлопнул ящик и с ухмылкой показался в дверях.

— Ты потный, словно блядский насильник за работой, Заяц. Обширный удар, да?

— Мое сердце…

— Ну, извиняй, это только твоя вина.

— Дай телефон, — махнул рукой Зайка.

Блэр наклонился, стоя в дверном проеме, и углядел спичечный коробок и горку жженых спичек на краю ванны. Рядом лежал только что подожженный уголок бумаги, словно крошечная надкушенная сосиска.

— Постой-ка, это марихуана? — указал он пальцем.

— Что?

— Да ладно тебе, все ты понял.

Очки Зайки дернулись.

— Слушай, извини, — сказал Блэр, — я не собираюсь наблюдать, как ты постоянно что-то от меня скрываешь. Так не пойдет.

— У меня сердечный приступ.

— Ну, ты считай как хочешь, Заяц, но разве на самом деле это не приступ страха? Разве это не физический показатель твоего страха будущего и нежелания отказываться от прошлого?

— Да что ж ты за сука, а? У меня, блядь, самый настоящий сердечный приступ!

— А, нужно было об этом думать до того, как начал нарушать закон.

— Ты мне телефон не подашь?

— Нет, ты послушай, ладно тебе, они ж тебя сразу раскусят, сделав один простенький тест. «Оскар дельта», или что там еще. Тебя ж запишут в наркоши. А потом и мне это клеймо прицепят. Извини, Заяц, на это я пойтить не могу.

— Это всего-навсего марихуана, Господи Боже мой, спасателям насрать на это, они ж просто врачи.

— Извини, но я не думаю, что они так и остались просто врачами. Думаю, они также настроены защищать спокойствие. И если честно, Заяц, в наше время это даже правильно, и если им насрать на спокойствие, то это они зря. Особенно в таких случаях, как твой.

Зайка резко повернул голову в сторону Блэра. Это было лицо пенсионера, у которого отняли палку.

— Но почему, друг? С какого это все хуя? Это ж убийство.

— Да не трынди ты, блядь. И вообще, сомневаюсь, что уничтожение паразитов — это убийство. Возможно, тебе следует купить спрей в «Пэтеле».

— Это уже вообще ни в какие ворота! У нас же, кроме друг друга, никого нет, слышишь, ты!

— Ну, у меня, например, не только ты есть. После того, что случилось сегодня, мне, возможно, больше не придется лицезреть твою харю.

— С хуя ли?

— Да забей.

Зайка опустил взгляд, затем снова посмотрел на брата. Губы у него дрожали.

— Поставь себя на минутку на мое место, а? Может, тебе вдруг свобода в голову ударила, но на минутку задумайся о бедном Зайке. Ты и я, субботние танцы, — это все, что у меня есть в этом мире. Друг! Блэр!

Блэр провел рукой по коротко стриженным волосам.

— Ну, если смотреть на вещи реалистично, Заяц, если ты в состоянии пороть эту чушь, значит, тебе не так уж плохо. — Он вышел из ванной, горделиво выпрямившись, преисполненный удовольствия от власти над братом. — Я пошел в паспортную службу, а остаток дня проведу с Ники. И если сегодня мне повезет, я приведу ее сюда. И не дай бог ты до этого времени не помрешь или, по крайней мере, не будешь находиться в абсолютно растительном состоянии. Я тогда тебя сам прикончу. Слышишь?

Зайка замер, поморщившись.

— Ты собираешься окучить нашу Николь?

— Не твое дело.

— Ты что, сдурел? Ты не можешь сделать эту телку.

— Ну, вообще-то могу. И не смей называть ее так.

— Нет, ты послушай, Блэр. Да она ж этим только из вежливости занимается, возможно, даже на деньги попечителя.

— Ну, если ты сдохнешь, тебе будет насрать, так?

— Но она, блядь, наш попечитель, поимей ты совесть.

— Уже нет. И вообще, я хочу сказать, что дело в следующем: лед сломан, мы понимаем и уважаем друг друга. Я знаю, это может немного превосходить твои мыслительные способности.

— Она знает, что у тебя нет пупка, а? Кажется, это стоит объяснить до того, как решишься с ней покувыркаться. Маленькая такая загвоздка, а, солнышко? Как думаешь, ее это не удивит?

— Ты не отвлекайся от своего приступа. — Блэр стянул новое кожаное пальто с кухонной табуретки, звякнул ключами, положив их в карман джинсов, и рванул вверх по лестнице. — Если будут звонить, я ушел проводить исследования.

— Исследователь хуев!

— Ну я, блядь, и правда считаю это исследованием.

Входная дверь за ним с шумом захлопнулась.

Зайка закатил глаза. Вид своего тела в ванне — дрожащая белая мышь на потемневшей эмали — не придавал ему бодрости. Более того, шелкопряд поднимался от его таза, изо всех сил стараясь не утонуть.