Джеймс Хэрриот - Вечное чудо жизни [litres]

– Сцапаешь? Засунешь в клетку? – с сомнением повторила Хелен. – По-моему, у тебя ничего не выйдет.

– Да, конечно, однако за свою жизнь я цапал не так уж мало кошек и умею быстро двигаться. Мне бы только подойти к нему незаметно. Давай попробуем завтра.

Моя жена лишь поглядела на меня. Этот план ей как будто доверия не внушал.

Утром она поставила на стенку миски с восхитительной свежей треской. Их любимое блюдо. К вареной рыбе они были относительно равнодушны, но перед сырой устоять не могли. Открытая клетка была спрятана рядом. Кошки прошествовали по стенке: Жулька – гладенькая, блестящая, и Олли – жалкое пугало, взлохмаченный, с колтунами, свисающими с шеи и по бокам. Хелен, как обычно, приласкала обоих, а когда они радостно припали к мискам, вернулась на кухню, где притаился я.

– Теперь, – сказал я, – снова иди к ним, очень медленно. Олли так увлечен рыбой, что, возможно, не заметит меня.

Хелен промолчала, а я плотно прижался к ее спине.

– Двинулись! – Я подтолкнул левой ногой ее ногу, и мы медленно вышли за дверь, шагая в едином ритме.

– Это же нелепо! – простонала Хелен. – Какой-то комический эстрадный номер!

– Ш-ш-ш! – прошипел я, уткнувшись носом ей в затылок. – Не останавливайся.

Когда мы добрались до стенки, Хелен протянула руку и погладила Олли по голове, но он так был увлечен треской, что и не посмотрел на нее. Вот он – на уровне моей груди в каком-то шаге от меня. Лучшего шанса представиться не могло. Молниеносно просунув кисть из-за Хелен, я схватил его за шкирку, удержал свивающийся клубок черных лап и водворил в клетку. Захлопывая крышку, я успел заметить, что из-под нее высовывается отчаянно когтящая лапа, столкнул ее и вдвинул в петлю стальной прут. Путь к спасению был отрезан.

Я поставил клетку на стенку и даже вздрогнул, встретив сквозь прутья его укоризненный взгляд. «Нет, неужели опять?! – говорил он. – Значит, твоим низким предательствам нет конца!»

На душе стало скверно. Злополучный кот, ошеломленный моим нападением, даже не пытался царапаться или кусаться. Как и в тех двух случаях, он просто стремился убежать. И у меня не было права обижаться на его невысокое мнение обо мне.

«Но зато, – сказал я себе, – он снова станет красавцем».

– Сам себя не узнаешь, старина, – сообщил я перепуганному коту за решеткой, прильнувшему к полу клетки, стоящей на сиденье машины рядом со мной. – На этот раз я приведу тебя в полный порядок. Будешь и выглядеть, и чувствовать себя великолепно.

Зигфрид предложил помочь мне, и бедный дрожащий Олли, когда мы водрузили его на стол, покорно подчинился и тому, что его держат, и внутривенной инъекции наркотика. Когда он мирно уснул, я со свирепой яростью принялся за свалявшуюся шерсть: выстригал, подравнивал, а потом прошелся по нему электрической машинкой и долго расчесывал, пока не убрал последний крохотный колтун. В первый раз я только привел его в более или менее божеский вид, но это была истинно художественная стрижка. Кончив, я с торжеством поднял его, и Зигфрид расхохотался.

– Готовый победитель любой кошачьей выставки, – сказал он.

Я вспомнил его слова, когда на следующее утро кошки прошли по стенке к мискам. Жулька всегда была красавицей, но и она тушевалась рядом с братом, чей блестящий расчесанный мех сиял в солнечных лучах.

Хелен пришла в восторг и все время его поглаживала, точно не могла поверить такому преображению. Я, естественно, прятался у кухонного окна, украдкой поглядывая на дело своих рук. И прятаться от Олли мне предстояло еще долго.

Вскоре стало ясно, что мои акции упали совсем низко: стоило мне просто показаться в дверях, как Олли удирал в луга. Такое положение вещей начало меня угнетать.

– Хелен, – сказал я однажды утром, – мои отношения с Олли действуют мне на нервы. Но не представляю, что я мог бы сделать.

– Знаешь, Джим, – ответила она. – Тебе просто надо узнать его поближе, и чтобы он тебя узнал.

Я бросил на нее мрачный взгляд:

– Боюсь, если ты спросишь у него, он тебе ответит, что знает меня ближе некуда.

– Да-да. Но вспомни: ведь все эти годы кошки почти тебя не видели, кроме экстренных случаев. А я кормила их, разговаривала с ними, гладила каждый день. Они меня знают и доверяют мне.

– Ты права, но у меня просто нет времени.

– Верно. Ты всегда куда-то мчишься. Не успеешь вернуться домой и снова уезжаешь.

Я кивнул и задумался. Она была абсолютно права. Я привязался к нашим диким кошкам, любовался, когда они сбегали со склона на стенку к мискам, или играли в высокой луговой траве, или позволяли Хелен гладить себя, но все эти годы я оставался для них почти незнакомым человеком. И я с горечью подумал о том, как стремительно пролетело время.