Джеймс Хэрриот - Вечное чудо жизни [litres]

Через Уэлсби я, как уже упоминал, должен был проезжать чуть ли не каждый день, и следующие два-три месяца я заходил в «Лорда Нельсона» довольно часто. И неизменно кепка Боба маячила среди модных курток и платьев. Но наступил вечер, когда, вглядываясь в толпу, я заметил нечто необычное и поспешил протолкаться к дальнему концу стойки.

– Привет, Боб. Что-то вы сегодня без Мег.

Он покосился на ножки своего табурета, отхлебнул глоток и горестно посмотрел на меня.

– Да вот… – пробормотал он. – Пришлось ее дома оставить.

– Что так?

Он помолчал, а потом ответил хриплым, еле слышным голосом:

– Рак у нее.

– Что-что?

– Рак. У Мег рак.

– С чего вы взяли?

– Так у нее опухоль. Все растет и растет.

– Почему вы мне раньше не сказали?

– Да вы бы ее усыпили. А я не хочу. Пусть еще поживет.

– Но… но вы торопитесь с выводами, Боб. Не всякая опухоль бывает злокачественной.

– Эта уж наверняка. Большущая такая чертова штука. С крикетный мяч.

– А где?

– Под брюхом. Болтается, чуть землю не задевает. Жуть такая!

Он протер глаза, словно стараясь стереть воспоминание. Лицо у него было полно страдания. Я вцепился ему в плечо.

– Послушайте, Боб! По вашим словам это похоже на простую опухоль молочной железы.

– Чего-чего?

– Ну, сосок у нее разросся. Это часто бывает. Обычно такие опухоли доброкачественны и безвредны.

– Ну, не эта… – У него задрожал голос. – Большая, черт, вот такая! – Он показал руками.

– Величина тут ни при чем. Пошли, Боб. Поедем к вам, и я посмотрю.

– Нетушки… Я же знаю, что вы с ней сделаете. – На его лице появилось затравленное выражение.

– Обещаю, что ничего такого не сделаю. – Я взглянул на часы. – Все равно сейчас закроют. Едем!

Он бросил на меня еще один отчаянный взгляд, сполз с табурета и с обычной осторожностью прошествовал к двери.

Вновь я наблюдал ритуал с велосипедом, но только при третьей попытке человек и велосипед очутились на земле. Зловещий знак! Во время бесконечной поездки до коттеджа Боб упал несколько раз, и, глядя, как он лежит ничком на своем велосипеде, я понял, что стержень его жизни сломался.

Внутри коттеджа Адам, брат Боба, поднял голову от коврика, который плел. Оба они остались холостяками и, несмотря на разницу в характерах, жили вместе в полной гармонии. Я сразу бросился к корзинке Мег и осторожно перевернул старушку на бок. Да, опухоль была, бесспорно, большой, но твердой, точно камень, подкожной и даже не касалась тканей молочной железы.

– Посмотрите, Боб, – сказал я. – Под нее можно пальцы подвести. Я ее мигом уберу и с полной гарантией, что никаких осложнений не будет.

Боб рухнул в кресло, и Мег подковыляла к нему поздороваться. Он медленно погладил ее уши. Было что-то жалобное в этом сочетании виляющего хвоста, разинутой пыхтящей пасти и чудовищной опухоли, свисающей почти до пола. Боб молчал, и тут заговорил Адам:

– Сами видите, мистер Хэрриот, что на него нашло. Я уж не знаю, сколько времени ему твержу, чтобы он к вам пошел, а ему что в лоб, что по лбу. Всякое терпение лопнет.

– Так как же, Боб? – спросил я. – Приведите ее в приемную как можно скорее, хорошо? Чем быстрее с этим покончить, тем лучше. Нельзя же оставлять ее в таком состоянии.

Он еще несколько раз провел ладонью по голове Мег, потом кивнул.

– Ладно.

– А когда?

– Я заеду – скажу.

– Вот-вот! – снова вмешался Адам. – Он вам не ответил, потому что ни за что ее к вам не приведет. Вбил себе в голову, что Мег вылечить нельзя.

– Ерунда, Боб, – сказал я. – Говорю же вам, она наверняка будет совсем здорова. Хотите, я ее прямо сейчас увезу? Согласны?

Все еще глядя в пол, Боб энергично замотал головой.

– Тогда разрешите прооперировать здесь.

Он изумленно уставился на меня:

– Как это? Прямо сейчас?

– А что? Это совсем не так сложно, как вы думаете. Речь же идет не о внутренних органах, а инструменты у меня с собой.

– Отлично придумали! – заявил Адам. – Иначе толку не будет.

– Только одно, – сказал я, – она давно ела?

– Утром съела пару сухарей, – ответил Адам. – Боб ее всегда на ночь кормит.

– Отлично. Ее можно анестезировать.

Боб, казалось, был совсем оглушен и продолжал молча сидеть, пока мы с Адамом занимались приготовлениями. Меня давно интриговали отношения между этими пожилыми братьями. Они были полной противоположностью друг другу. Адам не брал в рот спиртного, но, казалось, ничуть не осуждал пристрастия Боба к пиву, и, когда Боб проводил вечер в «Лорде Нельсоне», Адам обычно посещал какие-нибудь курсы в деревенской школе, – его последним увлечением было плетение ковриков. Адам не был работником на ферме, а служил в большой молочной фирме, закупавшей молоко у фермеров в холмах. Он был невысоким, щуплым, хлопотливым и аккуратным – совсем не то, что его дюжий флегматичный брат.