Жан Жене - Влюбленный пленник [litres]

– Я найду такси, и завтра ты будешь в Даръа. А послезавтра в Дамаске.

Хамзу знали многие, а в лагерях, похоже, все. Встречные прохожие здоровались с ним, улыбались, подмигивали. Он отвечал улыбкой.

– Ты какой религии?

– Никакой. Ну, если настаиваешь, то католик. А ты?

– Не знаю. Возможно, мусульманин, но еще не знаю. Сегодня я воюю. Этой ночью я убью одного или двух иорданцев, то есть, других мусульман. Или они меня убьют.

Он сказал это мне, улыбаясь, не то, чтобы он был очень доволен собой и своим ответом, но глаза его сверкали, а зубы блестели. Звуки ружейной пальбы и разрывов снарядов не затихали ни на минуту и казались просто погодным явлением. Мы шли по улице, вдоль которой стояли великаны с едва пробивающимися усами, с винтовками в руках; длинные, вьющиеся или закрученные в спирали волосы, от светло-каштановых до рыжих – такая прическа называется локонами или буклями – падали им на плечи. Солдаты стояли, прислонившись к стене. Пытаясь в полдень отыскать полоску тени, которая становилась все уже и уже, каждый словно хотел истончиться, как афиша, и вжаться в стену. Хамза здоровался с ними.

– Фидаины из Ас-Саики, – сказал он мне.

Ас-Саика. Название палестинской организации, союзницы сирийских правительственных войск, слово, обозначившее этих мощных вооруженных д’Артаньянов в пятнистой маскировочной одежде, в ботинках на бесшумной подошве прозвучало для меня как дерзкий вызов: «фидаины Пайвы» [70] Маркиза Пайва – куртизанка еврейского происхождения, одна из ярких символических фигур Второй империи. ( Прим. перев. ) .

Странно, что у меня родилась эта словесная ассоциация вот здесь, на знойной улице. Я услышал собственный смех, и Хамза спросил меня:

– Ты смеешься? Почему?

Удивленный и его вопросом, и своим смехом, я просто ответил:

– Жарко.

Этот ответ и мне, и Хамзе показался вполне удовлетворительным.

Хамза, чьи волосы были аккуратно подстрижены, почти ничего не говорил мне про солдат, только немного про их смелость. Он знал разницу между смелостью и доблестью, солдаты Ас-Саики доблестно сражались на войне и смело отстаивали право носить длинные вьющиеся волосы. Эти завитые локоны так красиво обрамляли их лица, что я невольно представлял, как по утрам, пока готовится чай, они завивают друг другу волосы щипцами, нагретыми на раскаленных углях.

Я думал так: «Если они должны доказывать свою доблесть в бою, значит, они львы».

Позже, в 1976, при сражении за Тель-Заатар, стало понятно, какие они хищники, страшнее, чем львы. Они это доказали, но на этот раз их жертвами были палестинцы из ФАТХа.

Именно сейчас, в этом месте книги я напомню о смертях Камаля Аднуана, Камаля Насера, Абу Юсефа Неджара, трех видных деятелей ФАТХа. Камаль Насер, которого я знал, был мне наиболее симпатичен, Камаль Адван несколько меньше, меня смущала его жесткость. Поначалу они изо всех сил старались сохранить анонимность, но со временем становились все менее осторожными. В Бейруте, в отеле «Странд» они назначали встречи своим товарищам и журналистам, я сам неоднократно встречал их по дороге в алжирское посольство, у них никогда не было телохранителей. Они беззаботно шли и курили. Кажется, в шестидесятые у молодых людей началась эта мода на длинные волосы, рассыпанные по плечам, причем, шевелюры становились все более лохматыми. Дозволено было все: волосы длинные, средней длины, челка на лбу, волосы гладкие, черные и маслянистые, мягкие, волосы всклокоченные, каштановые, курчавые или светлые вьющиеся, но эта женственность причесок в каком-то смысле компенсировалась подчеркнуто мужественными манерами и телосложением, ярко выраженной, даже гипертрофированной мускулатурой. Эта мода, достигшая кульминации в Англии, зародилась в Калифорнии, и принесли ее американские солдаты, потерпевшие поражение во Вьетнаме. На Земле начиналась пора весеннего цветения: поражение американцев в Северном Вьетнаме, длинные волосы, джинсы, так называемые «унисекс», серьга в одном ухе, берберские украшения на шее и запястьях, хождение босиком, африканские стрижки, целующиеся на улице парочки волосатых и бородатых юношей, гашиш и ЛСД, которые употребляли у всех на виду, одна сигарета с травкой, передаваемая по кругу, завитки сигаретного дыма, выпускаемые ртом любовника и, чуть подтаявшие в воздухе, достигающие другого рта, но если на Западе это было весеннее цветение юности, то на Ближнем Востоке уже летнее, почти осеннее, предчувствующее суровую зиму.