— Абсолютно уверен, — твердо сказал я.
— Ты подумай, лапуля, — проследив за моим взглядом, неторопливо заговорил Коновалов. — Игорь — мой приятель, мой школьный товарищ. То, что ты говоришь, это слишком серьезно. Пока это касалось меня одного, я терпел. Ты не можешь не признать, что я отнесся к твоим домыслам снисходительно… Но теперь, по-моему, ты заигрался. Я еще раз тебя спрашиваю: ты уверен, что Игорь — это нужный тебе человек?
У меня была надежда, что девчонки войдут в ателье. Но они почистились, отсмеялись и убежали.
— Я должен на него посмотреть, — упрямо сказал я.
— Ну, пеняй на себя, — с угрозой проговорил Коновалов и, повернувшись к боковой перегородке, громко крикнул: — Игорек! Выйди сюда на минутку.
Ответом ему была тишина. Шорохи и бормотание в глубине помещения прекратились.
— Вымерли они, что ли? — сказал Коновалов. — Игорь!
Тишина.
— Пойду позову, — выждав паузу, сказал Коновалов. — Я тут свой человек. Они мне телекамеру взялись отремонтировать — японскую, понимаешь. Обзавелся на свою голову…
Он по-хозяйски взялся за дверцу прилавка, поднял тяжелую крышку и прошел внутрь. А я остался по эту сторону барьера — взъерошенный, мокрый, грязный, с красными пятнами (я это чувствовал) на щеках, как будто мне надавали оплеух. Уверенность Коновалова меня подкосила. Но как он здесь оказался? Разве это не странно? С другой стороны, два школьных приятеля — один обучает борьбе Ивашкевича Женьку, другой заигрывает с его сестрой, почему бы и нет? Если бы Коновалов знал, что я тут навоображал: свинцовая труба, вывернутые руки, пистолет из кобуры, заброшенный котлован… Я даже озирнулся на неплотно закрытую дверь выхода: а не смотаться ли подобру-поздорову? Но это было бы уже полнейшей капитуляцией.
За перегородкой послышалось тяжкое шевеление. Как будто кто-то огромный медленно поднимался, перебирая руками по стене. «Ясно, — подумал я, — Игорь занят, Игорь не хочет выходить. Нужно тебе на него посмотреть — ступай туда, за перегородку. А там тебе ватник на голову — и до свидания, Кузнецов Гриша…»
Коновалов вернулся один.
— Когда-нибудь, — негромко проговорил он, выходя из-за перегородки и аккуратно прикрывая за собой жидкую фанерную, как на театральных декорациях, дверцу, — когда-нибудь тебе, дорогуля, сделают бо-бо и будут правы. Но сегодня не бойся: сегодня я тебя в обиду не дам. Ты мне нравишься…
— Игорь что, уже ушел? — перебил я его — довольно грубо, чтобы скрыть страх.
Коновалов, прищурясь, посмотрел на меня.
— Идет, — врастяжку произнес он — так, что получилось очень похоже на «идиот».
Парень в черной рубашке вышел с отверткой в руке, глянул на меня с острым любопытством.
— Ну, кому я здесь нужен? — спросил он.
Я покосился на Коновалова — тот, морща в сухой улыбке губы, глядел куда-то в пространство — и робко, почти заискивающе спросил:
— Вы — Игорь?
— Игорь, — парень мотнул головой.
— Вы Женю Ивашкевича знаете?
Чернорубашечник с недоумением посмотрел на Коновалова: и ради этого меня беспокоили?
— Ну.
— Джиу-джитсу его учили?
— Допустим, учил. А в чем дело?
Все было ясно: я проиграл. Я опять проиграл. Этот парень был еще меньше похож на Кривоносого, чем Андрей Коновалов. А вот на тренера, способного продемонстрировать сногсшибательные приемчики, он как раз был похож.
— Нет, а в чем все-таки дело? — с недоброй улыбкой повторил свой вопрос парень в черной рубашке.
И тут Коновалов пришел мне на помощь.
— Видишь ли, Игорек, — небрежно облокотившись о прилавок и поигрывая перстнем, проговорил он, — Гриша тоже хочет записаться к тебе в ученики.
Парень выпятил губы, напустил на себя важность, подумал.
— Нет, — сказал он и покачал головой. — Не сейчас. Осенью пусть приходит.
— Да осенью у него школа, — вновь вступился за меня Коновалов.
— А сейчас не могу, — решительно сказал парень и, посмотрев на меня с высоты своего хорошегороста, спросил:
— Все, что ли?
Я кивнул.
— Ну, бывай.
И он величественно, как актер, отыгравший свою эпизодическую роль, удалился.
Мы с Коноваловым постояли у прилавка, помолчали.
— Опять прокол? — кисло улыбаясь, спросил он.
— Опять, — уныло ответил я.
Коновалов, прикрыв рот ладонью, мило зевнул.
— А может, — сказал он, достав платочек и промокнув уголки рта, — может, мальчика-то и не было?
Я не читал еще «Клима Самгина» и потому не сумел по достоинству оценить его шутку. Не дождавшись от меня ответа, Коновалов вышел на середину приемной, закинул за голову руки, так что полы его плаща широко распахнулись, с наслаждением потянулся.
Читать дальше