Валерий Алексеев - Игры на асфальте

— Ладно, я вам покажу, — бормотал я, решительным шагом выходя из подворотни и направляясь к дому Ивашкевичей. — Я вам всем покажу!

Подниматься на пятый этаж, разумеется, не было смысла: Кривоносого наверняка уже и след простыл, «Волги» у подъезда тоже не было. Стоя возле дома, я посмотрел на окна первого этажа. Одни были наглухо зашторены, другие задернуты тюлем либо пестрыми занавесочками, на подоконниках — фикусы и герань. Неужели ни одна старушка не коротала время возле окна? Старушки так любят смотреть на улицу. Чтобы внести ясность во все вопросы, мне нужно было узнать, во-первых, из какой квартиры выносил вещи коренастый водитель, а во-вторых — один он приехал или с кривоносым попутчиком? С попутчиком — тогда это все подозрительно, и можно спокойно обращаться к участковому Можаеву, не опасаясь, что он тебя высмеет. Конечно, приход Маргариты был бы полезен, но кто ее знает, Маргариту? Может быть, она, не заходя домой, умоталась на дачу.

Я снова вошел в подъезд, позвонил в квартиру № 1, перебрал все пять комбинаций звонков, которые были обозначены на двери. Долго никто не подавал признаков жизни, потом в глубине за дверью послышались шаркающие шаги, и — о чудо! — дверь открыл именно такой человек, какой был мне нужен: высокая седая старуха с орлиным профилем, в подшитых валенках и меховой душегрейке. Сначала старуха никак не могла понять, чего я от нее хочу, и все пыталась захлопнуть дверь у меня перед носом.

— Нету, нету у нас ничего, — бормотала она, видимо, приняв меня за сборщика макулатуры. — Ходют, будют с ранья, нет на вас укороту!

Я сочинил и развернул версию о переписи ребят, которые остались на лето в городе, и старуха (кстати, не вижу ничего грубого в слове «старуха»: старушкой эту жительницу купеческого дома назвать было никак нельзя, и вообще любое слово произнести можно так, что оно прозвучит как оскорбление, будь то «мальчик» или, например, «девочка») — старуха нехотя сообщила мне, что дети есть, но все в отъезде, взрослые на работе, и вообще по таким делам приходить надо вечером, а не «середь бела дня».

— А что, разве наши уже приходили? — схитрил я.

— Каки таки «ваши»? — нахмурилась старуха. — Я говорю, цельный день по лестнице — грым-грым, и все бегом, все им некогда. Сундуки таскают, как на пожаре.

— Выезжает кто-нибудь, наверно. Из какой квартиры, вы не знаете?

— Не выезжают, — сказала старуха, — просто с верхних откуда-то етажей вещи носят. Рази от нас кто выедет? Век будут жить да клопов разводить.

И она с силой захлопнула дверь.

На втором этаже мне не открыли, но детский голос довольно толково объяснил, что никого дома нету, что «мамка меня заперла» и что Вовка в лагере на две смены, скоро вернется.

— А ты в окошко не смотрел? — спросил я. — Там серая машина стояла, это к кому?

— «Волга», что ли? — уточнил невидимый ребенок. — У нас в доме ни у кого «Волги» нет, это чужая приехала.

— А кто из нее выходил, один человек или два?

— Не знаю, я с кошкой играю, — ответил ребенок. И, помолчав, добавил: — Я Марина.

— Будь здорова, Марина, — сказал я и пошел на третий этаж.

В квартире № 3 оказалась целая уйма людей. Поскольку я нажимал кнопки всех звонков подряд, в прихожей получилось общее собрание жильцов. Командовал ими немолодой тучный мужчина в голубой майке, которого я, видимо, поднял из-за стола, потому что от него пахло селедкой. За его спиной толпилось несколько женщин.

Тут моя версия о переписи ребят оказалась несостоятельной, поскольку у меня не было ни карандаша, ни блокнота.

— А ну-ка, погоди, — сказал, выслушав мой довольно путаный монолог, командир в майке, протянул волосатую ручищу, взял меня за плечо и буквально силой втащил в прихожую. — Я за тобой давно наблюдаю. Ты что это целый день возле нашего дома околачиваешься? Что вынюхиваешь, говори!

И он встряхнул меня довольно крепко.

— Во-первых, не целый день, — пробормотал я, — а во-вторых, отпустите!

— Он к Ивашкевичам ходит, — пискнула белобрысая девчонка из-за спины командира.

— Да Ивашкевичи на даче, — сказала одна из женщин.

— А к нам зачем пожаловал? — спросил мужчина, не выпуская мое плечо. — Зачем людей беспокоишь?

— Видите ли, — сказал я и с большим трудом высвободился, — я знаю, что Ивашкевичи на даче, но там у них за дверью шаги, а на звонок никто не отвечает.

— Так-так, — командир заинтересовался.

— Не отвечают — значит, нечего ломиться, — наставительно заметила та же женщина с худым, изнуренным лицом.