Томас Сэвидж - Власть пса

А потом заявился и сам братец, поворошил печку и говорит такой с довольным видом: «Смотрю, вы тут беседуете». Ох, Джордж, как легко тебя порадовать. Да-да, он беседовал с этой женщиной, ну, разумеется.

Фил улыбнулся, глядя на опустевшую кровать напротив, и, прочистив горло, принялся наигрывать «Алое крыло». В темноте за окном виднелся загон для убоя. Скоро они будут забивать новую корову. В леднике осталась всего одна задняя четвертина.

Пальцы Фила все еще зажимали лады и пауком нависали над струнами банджо, как вдруг взгляд его уцепился за свет в щели под дверью ванной комнаты, которая разделяла их спальню со спальней Стариков. Джордж или Рози?

Когда в комнате напротив жили Старики, то, закончив свои омовения, они всегда открывали дверь, ведущую в спальню братьев. Если ему или Джорджу требовалось проскользнуть в ванную комнату – пожалуйста, желанны, как цветы в мае. Фил туда, конечно, никогда не ходил. Его смущали женские штучки, духи и одеколоны Старой Леди, аромат персикового мыла и полотенца с вензелями. С таким настойчивым женским запахом не под силу было справиться кружке для бритья и набору опасных бритв Старика Джентльмена. Пугали Фила и полупрозрачные одеяния, висевшие на сушилке. Кто бы мог подумать, что Старая Леди с ее манерной походкой и высокопарными речами оставляет такое на виду! Нет, Фил пользовался другой ванной, суровой и безыскусной маленькой комнаткой, пахнущей хозяйственным мылом и влажным серым полотенцем. Он не понимал, как Джордж мог ходить в ту большую ванную, пока в доме жила Старая Леди. Теперь же брату предстоит раздеться перед этой дамочкой. Погасит ли он сперва свет?

Фил прислушался. Кто-то запирал дверь в ванную.

Джордж повернул ключ или женщина? Должно быть, она: все-таки ванная довольно долго оставалась открытой. Видимо, ее рука осторожно дернула ручку, проверить, закрыта ли дверь. Даже если это был и Джордж, запереться, будьте покойны, точно придумала женщина.

Так, лежа в темноте, Фил представлял, как она возляжет вместе с Джорджем, даст покорпеть над ней и, может, даже зачнет его ребенка.

Фил был на два года старше Джорджа и, едва поступив в университет, уже стал местной знаменитостью. Все же полмиллиона в те времена считались порядочной суммой, а молодым людям, – благодаря слухам, что просачивались из студенческих братств, – стоимость ранчо, должно быть, казалась и того больше. Видя, как Фил в лучах калифорнийского солнца шагает к студенческим корпусам в той же простой одежде, что носил в школе в Солт-Лейк-Сити, студенты еще больше убеждались в том, что парень этот богат настолько, что о моде может не беспокоиться. Студенческие братства одно за другим приглашали его к себе и упрашивали примкнуть именно к ним. Осыпали льстивыми речами, угощали пивом, сигарами и египетским табаком, высоко ценившимся среди местных.

Фил приходил ко всем. Спокойный и молчаливый, он сидел, скрестив длинные ноги, в кожаных креслах, забавлялся про себя, выслушивая болтовню о машинах и бейсболе, и думал, как же далеко окружающие зайдут в своем раболепстве. На встречи звали и девушек из женской семинарии, однако Филу до них не было никакого дела, в то время как прочие студенты всячески перед ними красовались. Фил же чувствовал себя премированным быком, победным трофеем, за который боролись всевозможные студенческие сообщества, подозревая друг друга в незаслуженных привилегиях. Всеми силами они пытались склонить молодого человека на свою сторону – настанет час, и он сможет обустроить студентам гостиную, построить братству новое крыло или новый корпус и, наконец, привлечет сюда таких же молоденьких толстосумов, ибо богатство привлекает богатство.

В последний день недели посвящения, когда первокурсники должны принять решение и опустить в специальную коробку бумажку с названием выбранного братства, Фил и совершил свое историческое деяние.

Молодые люди, с которыми в сей знаменательный вечер ужинал Фил, не сомневались, что избрал он именно их – не случайно же он пришел сюда в такой важный момент! По левую руку от Фила восседал президент сообщества, по правую – профессор, а те молодые люди, кому требовались деньги, чтобы заплатить за колледж, надев белые фраки, подавали им жареную курицу и горячие бисквиты.

Президент сообщества произнес речь о важности братства. Когда аплодисменты стихли, поднялся профессор и, отпив глоток воды, поведал о том, что значит для него, давно уже не студента, быть членом братства, о том, сколько раз его выручала старая добрая дружба, и под рукоплескания сел на место.