Пак Мингю - Коврижка

Окрестности, одетые в багрянец, были безмятежны и несказанно прекрасны. Меццо-сопрано ветра, перекликаясь с баритоном, казалось, раскачивало якорь осени. Чувствовалось, что все сливается в одну волну. Безлюдность этого места очень нравилась мне. Поскольку в мою квартиру не провели LAN [15] LAN (Local Area Network) — локальная компьютерная сеть, покрывающая небольшую территорию, например здание или кампус. , большую часть своего досуга я посвящал пешим прогулкам. Парк вокруг студенческого городка был обширным и при этом искусно ухоженным, и мне хотелось как можно дольше наслаждаться его красотой. Со двора моего дома открывался вид на бейсбольное поле. К западу от него располагался музей естественных наук, а к югу — баскетбольная площадка. Прогулочные дорожки рядом с музеем тоже были по-своему замечательны, но все же я предпочитал восток, где находились теннисные корты. Особых причин не было. Просто редкие тополя радовали мой взор, а заливистый смех студенток, что прилетал с ветром и, шурша листвой, перекатывался по золотой лужайке, услаждал мой слух. Куда дальше мячей закидывали свои голоса студентки, играющие в софтбол. И так я наслаждался прогулками, ощущая себя болбоем, подбирающим невидимые, мягкие, прелестные мячи.

На состязаниях, когда такие случались, я всегда болел за «Арканзасских амазонок». Если точнее, то я болел за Линду Чембер, отбивающего игрока «Арканзасских амазонок» под первым номером. Каждый раз, попадая по мячу, независимо от того, улетал ли он за пределы поля или же дело ограничивалось инфилдом, Линда издавала крик — ИЮП. Я любил этот крик. Я несколько раз имел счастье встретиться в неформальной обстановке с этой шатенкой, учившейся на бухгалтера. Она была в сопровождении Тома Берингера, их связывали долгие отношения. Я не имею в виду ничего особенного, просто в благонравной квартирке — она и вправду была всячески благонравной — так или иначе, представляя Линду, я занимался мастурбацией. Июп, июп. Мне было дико неудобно перед Томом, но я думаю, что не я один предавался подобным фантазиям. Природа щедро одарила Линду грудями, похожими на августовские дыньки. Да, так все и обстояло. Этой ремаркой я ни в коем разе не хочу сказать, что я плохой парень. Ведь, когда мне по-настоящему было стыдно перед Томом, я в своих фантазиях позволял ему присоединиться к нам. Здесь нет особого смысла, просто к слову пришлось. Например, однажды Линда сделала фалбол, а я поймал прилетевший прямо в мои руки мяч и бросил его с трибуны на поле. Я видел, как Линда благодарно помахала мне рукой, но, клянусь, я ничего такого не фантазировал. Вот так.

По соседству со мной жило много студентов из разных стран. Я догадываюсь, что никто из них не обходился без предмета фантазий вроде Линды. Языковую стажировку я прошел в Лос-Анджелесе, нравы там были совершенно не те, что в центральных штатах. Там было несколько студентов, которые реально рассчитывали кого-нибудь закадрить. Да, там и не пахло оклахомской хлебосольностью, тем не менее обстановка была — как бы это сказать? — гораздо более ПОДХОДЯЩАЯ, что ли. Да, Оклахома была хороша своим радушием и всяческим благонравием, но зато приходилось перебиваться на сухом пайке. Я ни на что не жалуюсь и ни в коем разе не хочу сказать, что где-то лучше, а где-то хуже. В Лос-Анджелесе много черных, здесь много форели, поэтому можете воспринимать это просто: я занимался мастурбацией. И сейчас мое мнение остается неизменным.

В конце тополиной рощицы беспорядочно росли грецкие орехи. Их вполне можно было и принять, и не принять за перелесок. И неважно, выросли они сами собой или благодаря плановому парковому насаждению — в любом случае в этом месте я обычно завершал свою прогулку. Между разнорослыми деревьями была удивительно горизонтальная скамейка, и эта скамейка удивительно нравилась мне. Я садился на нее и предавался чтению, тем самым украшая конец своей прогулки. Основной тренд составляли труды по теории полупроводников, на которой я специализировался, однако временами я почитывал и научно-популярные эссе, и художественную литературу. В тот день я читал «Человека-овоща» Джона Эллиота. Из-за размытости грамматических конструкций и расплывчатости выражений я совершенно не мог понять это произведение. О, как же труден английский! — Я захлопнул книгу на том месте, где главный герой на своем грузовике с 60-метровой высоты ухнул на дно ущелья. Опустевшая софтбольная площадка медленно погружалась в сумерки. Сегодня в мою сторону не прилетел ни «ИЮП», ни один мяч, однако тишина тоже была мне по душе. Осенний якорь, непоколебимый, немой, завораживал меня не хуже девичьих голосов и шуршания софтбольного мяча.