Пак Мингю - Коврижка

— По небу.

Ответил Хосе, даже не моргнув: «Это и есть скрытая функция лодки-утки. Мы также, выслушав Фернандо и оказавшись в такой же ситуации, смогли открыть эту функцию. В случае с Фернандо это было и впрямь очень сложно: он случайно сел в лодку-утку и стал читать газету. Там как раз напечатали статью о плантации в Нью-Мексико, о том, что там не хватает рабочих рук — просто беда. Это при том-то, что в Аргентине беда из-за нехватки рабочих мест. Ах, как же здорово было бы оказаться там, там я смогу прокормиться… И он начал крутить педали. В ту же секунду лодка-утка взлетела. А дальше все было просто».

Директору было нечего сказать. А что можно было сказать на такую историю? Хосе, Хуан, а вместе с ними и директор — все закурили. Сказав, что два месяца назад он работал во Вьетнаме, Хосе протянул мне вьетнамские сигареты. «Спасибо, не надо», — ответил я, тогда он протянул мне японские сигареты: мол, по пути заскочил в Японию. Делать нечего, я угостился сигаретой. «Севен страйк» — такая надпись на английском языке была на сигарете. 7 STRIKE. Между тем дождь перестал. «В Корее много работы?» — спросил Хуан. Выпустив длинную струю дыма, директор ответил: «А как же».

«Спасибо вам за все», — сказал Хосе и в сопровождении Хуана и других родственников вернулся к лодкам. Директор задумчиво спросил у поднявшегося на лодку Хосе: «Как вам такая жизнь?» — «А… да… на ваш вопрос… я мог бы сказать… но… если так… тогда опять же… и так, и эдак… как-то так, — с таким выражением НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ Хосе. «Мир един», — неожиданно подняв палец вверх, подмигнул Хуан. Хосе подал сигнал, и весь отряд начал дружно педалировать. В ту же секунду водохранилище, как хорошо сконструированный оперный театр, подхватило этот звук, сфокусировало, снова рассеяло и вернуло его нам прекрасным хоровым пением. Это была настоящая опера:

Тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон, тан-чик-фон.

И лодки-утки взлетели. Хосе и Хуан помахали руками. Почему бы и нет — мы помахали им в ответ. Мы обалдели. Постепенно лодки-утки уменьшились до размера гусей и начали выстраиваться звеном. В сторону Китая… медленно уменьшаясь, потянулось звено в виде буквы «V». Я молча закурил «Севен страйк».

И прошло три года. Наше водохранилище стало секретным перевалочным пунктом СГМЛУ. Как существует отдельная электросеть, по которой бежит электроток по ночному тарифу, так и у людей, летающих на лодках-утках, была их собственная сеть: буквально, Союз Граждан Мира был переполнен разными людьми из разных стран. Мы встретили шесть вьетнамских семей, направлявшихся в Штаты, а также имели возможность встретиться с двумя иракцами, которые летели в Японию, с семьюдесятью перуанцами, державшими курс на Пекин, а также с девятью гражданами Восточного Тимора, прибывшими в Южную Корею. Последние и вовсе бросили якорь у нас, проработали в Корее год, а потом махнули на Филиппины. И это было неплохо, хотя бы с точки зрения прибыли. Пусть и недорого, мы брали плату за швартовку, а также продавали им разные хозтовары, кофе, доширак, гамбургеры и другие снеки. Для граждан мира английский язык был основой основ, поэтому мы не испытывали особых трудностей. Незнакомая некогда «тан-чик-фон» опера стала для нас привычной. Но…

«Шеф, в мире же много людей, которые не знают английского». — «Конечно». Беседуя с директором, созерцая «тан-чик-фон» оперу, я думал: «А жизнь, оказывается, непростая штука!» Тан-чик-фон, тан-чик-фон — в тот год на аттестации я с треском провалился. Конкурс был 140 человек на место. 140: 1!!! Отрешенно… итак, у меня возникло желание улететь на лодке-утке. И уточка унесла… но директора, не меня. «Больше мне здесь делать нечего», — погрузился на «ЛА-47» директор, а я не стал его отговаривать. Доверив парк развлечений мне, директор — тан-чик-фон — махнул в Штаты. Было это два года назад. И, конечно, произошли небольшие перемены.

В следующем году на аттестации я снова испил горькую чашу. «Что же сломалось в этом аттракционе?» — достал я «Кротобоя» из дальнего уголка склада. Я разобрал его и внимательно осмотрел внутренности. Одно слово — топорщина. Продают же! Ощупав по очереди семерых кротов, я закурил. Севен… страйк. В тот день я поставил крест на мечте о карьере чиновника и, повинуясь новому душевному порыву, перекрасил вывеску парка. Она была грязная, просто грязнущая, как будто семеро кротов протащили ее по всем своим ходам и норам. А еще «Лазурный рай» называется… — итак, я еще раз прочувствовал плачевность дел в парке развлечений.