Аврора Гитри - Татуированные души

— Господин Джонс не хочет, чтобы я приходил так часто.

— Я знаю, — отвечает он, пропуская меня внутрь дома. — Войди на минутку.

Я переступаю порог и застываю в прихожей, ожидая, пока он закроет дверь. Неужели Джонс сам приходил сюда, чтобы объявить ему об этом?

— Подожди, — говорит он. — Мне надо принести кое-что сверху. Минуту, ладно? Я быстро.

Он убегает по коридору, и вскоре я слышу, как он поднимается по лестнице, с которой до меня так часто доносятся голоса животных, чьи души превратились в пленниц глянцевой бумаги. Не раздумывая, я прохожу в холл и поднимаюсь на нижнюю ступеньку. Шепот становится отчетливее, хотя языка я не понимаю. Я подхожу к первой раме, к душе орла, потом к следующей, к душе розы, к третьей, душе кошки. Я думаю, на кого стала бы похожей моя душа. Каким художник вообразит себе нового человека в зрелости? Какое животное станет моим символом? Я медленно сажусь на ступеньки среди портретов и опускаю веки, чтобы лучше представить себе его. Я сосредоточиваюсь, пытаясь угадать, какой образ дремлет во мне. Сначала я вижу один цвет: ярко-красный. Потом другой: серый. Я ясно различаю свои черты под слоем краски. Я глубоко вздыхаю, надеясь, что это сделает рисунок более отчетливым. Но ничего не появляется перед моими глазами. Я вижу только свое лицо, залитое кровью.

— Держи, это тебе, — говорит Оливье.

Я не слышал, как он спустился.

Портреты сразу умолкают. С появлением хозяина воцаряется тишина. Я, вздыхая, поднимаю ресницы и замечаю книгу в блестящей обложке. Выпуклые буквы, составляющие слова на моем языке, окружают огромную серую металлическую башню. Несколько секунд я разбираю: «Простая методика изучения французского языка».

— Так ты сможешь продолжать учиться даже в те дни, когда мы не будем видеться.

Подарок. Книга, полная волшебных слов, которые я смогу повторять до изнеможения. Страницы, покрытые черными незнакомыми буквами, которые завершат мое возрождение.

— Спасибо, — говорю я, поднимая к нему полный благодарности взгляд.

Он улыбается, мое сердце тонет в его глазах, как в море.

— Завтра после обеда я даю первый урок рисования. Теперь я реже буду оставаться в Махатлеке, — говорит он мягко. — Но мы продолжим наши занятия два раза в неделю.

У меня пересыхает горло. Во рту появляется горький привкус. Подарок вдруг начинает оттягивать мне руки. Я чувствую, что книга не имеет никакой силы, если ее не будет читать мне он, если мелодия его голоса не наполнит ее смыслом. Это просто обычный предмет, неспособный заменить его пальцы-кисточки, его запах, его взгляд, умеющий проникать в души, помогающий мне понять самого себя. Эта книга никогда не сумеет ответить на чувство, зарождающееся во мне вот уже несколько недель… Непередаваемое чувство.

Я поднимаю голову, внутри у меня все сжимается. Я вижу, что фаранг пристально смотрит на меня, его глаза стали похожими на сапфиры. Стали острыми и пытливыми. Я узнаю этот взгляд: так он смотрел на рыночных торговок на прошлой неделе, на бонз в храме, куда мы зашли пару дней назад, на уличных прохожих. Он рассматривает меня с вниманием мастера, губы его сжаты, тело напряглось. Он весь сосредоточен на мне.

Портреты начинают перешептываться еще громче, чем раньше. Их голоса усиливаются и сливаются в заклинание, от которого у меня в животе все переворачивается.

— Твое лицо… — бормочет он. — Как бы я хотел написать твое лицо.

Одновременно с этим признанием его рука поднимается и приближается к моей щеке, словно собираясь ласково прикоснуться к ней. Наступает миг вечности, время останавливается, реальность перестает существовать. Об этом мгновении я тайно мечтал все ночи напролет, с того самого момента, как вошел в его дом. Присоединиться к избранным в портретной галерее, почувствовать, что мое возрождение освящено его пальцами.

Затем фаранг вдруг спохватывается. Его глаза отрываются от меня. Он часто моргает. Пальцы опускаются, не дотронувшись до моей щеки. Я испускаю горестный вздох. Он отшатывается от меня, и от этого мое лицо начинает пылать. Под ногами у меня разверзается бездонная пропасть, когда он делает шаг назад и бормочет на своем языке:

— Я не могу. Не надо.

Первым, кого я вижу, зайдя в дверь, становится тигр с широко разинутой пастью. Голая спина Тьяма, склонившегося над столом.

Отодвинув москитную сетку, я замечаю изменения. В улыбке брата, в его манере смотреть на меня. Я узнаю взгляд, затуманенный алкоголем. Узнаю блеск безумия.