Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Мужчины обменялись рукопожатием. Они нравились друг другу. Лейф принадлежал к городскому бомонду, был светским человеком с благородными манерами, но и обладал немалым здравомыслием и жизненным опытом.

– Вот что я скажу, Фрэнк, – добавил он на прощание, – я всегда считал, что вы слишком увлекаетесь акциями трамвайных линий. Это великое дело, если вы можете без помех заниматься им, но в крайних обстоятельствах, вроде нынешних, вы можете сильно пострадать. Вы очень быстро делали деньги на этом деле, как и на городских займах.

Он посмотрел в глаза своему старому другу, и оба улыбнулись.

Примерно то же самое произошло с Эйвери Стоуном, президентом Дэвисоном и другими. Все они уже знали о катастрофе до его прибытия. Они точно не знали, что принесет следующее утро, но перспективы выглядели безрадостно.

Каупервуд решил снова заехать к Батлеру, так как он был уверен, что переговоры с Симпсоном и Молинауэром уже завершились. Батлер, размышлявший над тем, что он должен сказать Каупервуду, встретил его довольно любезно.

– Итак, вы вернулись, – сказал он при появлении Каупервуда.

– Да, мистер Батлер.

– Что ж, я не уверен, что смог сделать что-то полезное для вас. Боюсь, скорее нет, – осторожно сказал Батлер. – Вы задали мне непростую задачку. Молинауэр вроде бы считает, что должен поддержать рынок, но только самостоятельно. Думаю, он это сделает. У Симпсона есть интересы, которые он должен защищать. Разумеется, я собираюсь покупать для себя.

Он немного помолчал.

– Пока что мне не удалось уговорить их, чтобы они устроили совещание с крупными банкирами, – настороженно продолжал он. – Они предпочитают выждать время и посмотреть, что произойдет утром. На вашем месте я не стал бы падать духом. Если дела обернутся совсем плохо, они могут изменить свое мнение. Мне пришлось рассказать им о Стинере. Это скверное дело, но они надеются, что вы выстоите и сможете все исправить. Я тоже надеюсь. Что касается моего займа… ладно, посмотрим, как пойдут дела завтра утром. Если это будет возможно, я оставлю деньги у вас. Мы еще обсудим это. Да, и на вашем месте я бы больше не пытался занимать деньги у Стинера. Положение и так достаточно тяжелое.

Каупервуд сразу же понял, что не получит никакой помощи от политиков. Единственным, что его беспокоило, было упоминание о Стинере. Неужели они уже связались с ним и предупредили его? В таком случае визит к Батлеру был ошибкой, но что еще он мог предпринять в ожидании возможного завтрашнего краха? По крайней мере, теперь финансовые воротилы знали его положение. Если ему придется совсем туго, он снова обратится к Батлеру, и тогда они помогут или не помогут ему. Если они этого не сделают и он разорится, то выборы будут проиграны по их собственной вине. Если бы он мог сначала встретиться со Стинером, то последнему хватило бы ума не высовываться, пока не минует кризис.

Он попрощался и ушел, а Батлер продолжал размышлять.

– Умный молодой прохвост, – проворчал он. – Плохо, что так вышло. Но может быть, он еще выкарабкается.

Каупервуд поспешно вернулся домой, где обнаружил, что отец бодрствует и погружен в мрачные думы. Он смотрел на него с такой сердечностью и пониманием, которое свойственно тем, кто связан узами плоти и крови. Он любил отца. Он восхищался его стараниями встать на ноги и добиться достойного места в этом мире. Он хорошо помнил, что в детстве был окружен его любовью и вниманием. Залог под довольно слабые акции трамвайной компании Юнион-стрит, размещенный в Третьем Национальном банке, можно было вернуть в том случае, если падение курса не окажется катастрофическим. Эти деньги он должен был вернуть любой ценой. Но как он мог защитить отцовские инвестиции в трамвайные линии, которые были вложены в его собственные предприятия и достигали двухсот тысяч долларов? Акции были заложены в других банках, а вырученные деньги использованы в других целях. Эти залоги, размещенные в нескольких банках, нуждались в дополнительном обеспечении. Не осталось ничего, кроме займов, займов, займов и необходимости защитить их. Если бы он только мог получить от Стинера еще один депозит на двести-триста тысяч долларов! Но это, с учетом возможных финансовых потерь, граничило с уголовно наказуемым деянием. Все зависело от завтрашнего дня.

Рассвет в понедельник девятого октября выдался серым и безрадостным. Каупервуд встал с первыми лучами солнца, побрился, оделся и прошел по серо-зеленой крытой галерее в отцовский дом. Отец тоже бодрствовал и сидел за столом, поскольку так и не смог заснуть. Его седые брови и волосы были всклочены, а бакенбарды имели непрезентабельный вид. Глаза пожилого джентльмена покраснели от усталости, лицо осунулось и посерело. Каупервуд видел, что он сильно беспокоится. Он оторвал взгляд от изящно украшенного письменного стола в булевском стиле, который Элсуорт где-то нашел для него и где он сейчас составлял список своих активов и пассивов. Каупервуд поморщился. Ему было чрезвычайно неприятно видеть отца в таком состоянии, но он ничего не мог поделать. Когда они построили свои дома рядом, он искренне надеялся, что время забот для его отца миновали навеки.