Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Щекотливость положения, в котором он оказался, беспокоила Каупервуда, когда он последовал за Батлером в его кабинет наверху.

– Садитесь, садитесь. Не желаете немного выпить? Ну да, я вспомнил, что вы не пьете. Возьмите сигару. Итак, что же вас беспокоит?

Снаружи слабо доносились выкрики, раздававшиеся из густонаселенных кварталов:

– Специальный выпуск! Специальный выпуск! Все о большом чикагском пожаре! Чикаго сгорел дотла!

– Вот что, – ответил Каупервуд, сделав жест в сторону окна. – Вы слышали новости?

– Нет. О чем они кричат?

– В Чикаго бушует большой пожар.

– Ах, вот что, – отозвался Батлер, все еще не понимавший сути дела.

– Деловые районы уже сгорели, мистер Батлер, – мрачно продолжал Каупервуд. – Полагаю, что завтра наши финансы могут рухнуть. Вот почему я пришел поговорить с вами. Как обстоят дела с вашими вложениями? Надеюсь, они сокращены до разумных пределов?

По выражению лица Каупервуда Батлер вдруг догадался, что произошло нечто очень плохое. Он откинулся на спинку кресла, поднял свою большую руку и прикрыл ею рот и подбородок. Над крупными пальцами и большим мясистым носом блестели его круглые глаза под кустистыми бровями. Его седые короткие волосы жестким ежиком стояли на голове.

– Вот оно как, – произнес он. – Вы ожидаете, что завтра будут неприятности? А как обстоят ваши собственные дела?

– Думаю, совсем неплохо, если только люди с деньгами не потеряют голову и не ударятся в панику. Завтра или даже сегодня ночью от нас потребуется немало здравомыслия. Как вы понимаете, мистер Батлер, мы стоим перед угрозой реальной паники. Возможно, она продлится недолго, но натворит немало бед. Уже завтра после открытия биржи ценные бумаги упадут на десять-пятнадцать пунктов. Банки потребуют вернуть займы, если не будет достигнута какая-то договоренность, чтобы этого не произошло. Никто не сможет добиться этого в одиночку; понадобятся согласованные действия нескольких людей. Вы с мистером Симпсоном и мистером Молинауэром можете это сделать, то есть могли бы, если бы убедили крупных банкиров совместно поддержать рынок. Будет сильнейшее давление на ценные бумаги трамвайных линий, причем на все сразу. Если их не поддержать, то они пробьют дно. Я подумал, что вы с мистером Молинауэром и другими акционерами захотите вмешаться. Если вы этого не сделаете, то могу признаться, что мне придется довольно туго. Я недостаточно силен, чтобы выстоять в одиночку.

Он размышлял, следует ли ему раскрыть всю правду об отношениях со Стинером.

– Что же, дела плохи, – спокойно и задумчиво сказал Батлер. Он думал о своих делах. Паника не сулила ему ничего хорошего, но он не находился в отчаянном положении. Он не мог разориться. Да, он мог потерять кое-какие деньги, но не огромную сумму, пока не поправит свои дела. Тем не менее он не хотел вообще никаких убытков.

– Но как получилось, что вы оказались в таком затруднительном положении? – с интересом спросил он. Он гадал, почему резкое падение акций трамвайной сети причинит серьезный ущерб Каупервуду.

Теперь оставалось солгать либо сказать правду, но Каупервуд боялся лгать в этом вопросе. Если он не получит понимания и поддержки Батлера, ему грозит разорение, а если он разорится, то правда так или иначе выплывет наружу.

– Буду с вами откровенен, мистер Батлер, – сказал он, доверившись сочувствию пожилого джентльмена и глядя на него с бодрой уверенностью, которая так восхищала Батлера. Иногда он гордился Каупервудом не меньше, чем собственными сыновьями. Он искренне считал, что помог этому юноше добиться своего нынешнего положения.

– Дело в том, что я покупаю акции трамвайных линий, но не только для себя. Сейчас я открою вам то, о чем предпочел бы умолчать, но ничего не поделаешь. Если я этого не сделаю, то причиню вред вам и многим другим людям, чьи интересы я не хочу задевать. Мне известно, что вас интересует результат осенних выборов. Правда состоит в том, что я приобретал большое количество акций для мистера Стинера и некоторых его друзей. Не знаю, сколько денег для этих операций поступало из городской казны, но думаю, что много. Я понимаю, что это значит для мистера Стинера, Республиканской партии и ваших интересов, если я разорюсь. Не думаю, что мистер Стинер затеял это дело по собственной инициативе, – полагаю, я виноват не меньше, – но оно появилось не на пустом месте. Как вам известно, я решил вопрос с городским займом для мистера Стинера, а потом некоторые из его друзей захотели, чтобы я вкладывал для них деньги в бумаги трамвайных компаний. Я занимаюсь этим уже довольно давно. Лично я позаимствовал значительные суммы у мистера Стинера под два процента годовых. В сущности, сделки первоначально совершались за счет этих денег. Я не собираюсь возлагать вину на кого-либо. Все было завязано на мне, и я не отказываюсь от этого, но если меня постигнет неудача, то мистер Стинер будет обвинен, и это отразится на городской администрации. Естественно, я не хочу стать банкротом. Этому нет оправдания. Если бы не эта паника, то я бы считал, что нахожусь в самом выгодном финансовом положении за всю свою жизнь. Но я не могу выдержать эту бурю без поддержки, поэтому я хочу знать, поможете ли вы мне. Мистера Стинера нет в городе, иначе я взял бы его с собой, чтобы он засвидетельствовал мои слова.