Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Насколько он мог понять, это поражение на самом деле произошло не по его вине. У него оставалось достаточно личных связей и знакомых, хорошо расположенных к нему. Если бы только Эйлин была женщиной немного иного склада! Он не собирался оставить ее или в чем-то упрекать. Она была преданна ему в тяжкие дни и месяцы тюремного заключения. Она поддерживала и ободряла его, когда он нуждался в этом. Он собирался всегда быть рядом с ней и размышлял, что можно предпринять, но длительное отчуждение от общества становилось все более невыносимым. Кроме того, он сам привлекал внимание людей. Он сохранил друзей, которыми обзавелся по приезде в Чикаго, – Эддисон, Бейли, Видера, Маккиббен, Рэмбо и другие. Многие светские дамы сожалели о его исчезновении, но не об утрате общества Эйлин. Иногда кто-нибудь решался и приглашал его одного, без жены. Сперва он неизменно отказывался, но потом иногда стал посещать званые ужины без ведома Эйлин.

Со временем Каупервуд ясно понял огромную разницу по складу ума и характера между ним и Эйлин. Физически и эмоционально они были близки с ней, но она не могла понять многих вещей, которые занимали его и последовать за ним на те высоты, которые постигал он. Чикагское высшее общество не могло служить образцом высоких качеств, но теперь он сравнивал Эйлин с лучшими представительницами женского пола из Старого Света, так как после своего финансового успеха и остракизма со стороны чикагской элиты он решил снова отправиться за границу. В Риме, бывая в посольствах Бразилии и Японии, где он был принят благодаря своему богатству, а также при недавно образовавшемся итальянском дворе, он встречался с очаровательными представительницами настоящих высших кругов общества: с итальянскими графинями, знатными англичанками, с американками, обладавшими вкусом и умением себя держать в обществе. Как правило, они отмечали его приятные манеры, его проницательность и ум, по достоинству оценивали его исключительную натуру. Но всегда замечал холодное отношение к Эйлин. Она была слишком яркой, слишком пышно одетой, чуть вульгарной. Ее здоровье и вызывающая красота были своеобразным оскорблением более бледных и невзрачных особ, которые, впрочем, имели другие достоинства.

– Вот вам типичная американка, – услышал он замечание дамы на одном из тех больших придворных приемов, куда допускаются многие желающие и куда Эйлин твердо вознамерилась отправиться. Он стоял в стороне, разговаривая с новым знакомым банкиром греком, говорившим по-английски, который остановился в «Гранд-Отеле», пока Эйлин прогуливалась с женой этого банкира. Реплику произнесла англичанка.

– Такой вызывающий вид, самодовольство и такая наивность! – продолжала она.

Каупервуд обернулся. Речь шла об Эйлин, а говорившая дама – ухоженная, с приятной внешностью и умным видом. Ему приходилось признать, что многое из сказанного ею было правдой, но как можно так оценивать женщин вроде Эйлин? Она не могла быть достойна осуждения, она всего лишь полнокровная, переполненная жизнелюбием молодая женщина. Для него она была привлекательной, и он не понимал, почему люди с консервативными взглядами так враждебно относятся к ней. Почему они не видели того, что видел он – непосредственность, тягу к показной роскоши, вероятно, происходившую из ее юности, когда она не имела возможности блеснуть в обществе, которой она жаждала и в которой нуждалась? Ему было жаль ее, и в то же время он склонялся к мысли, что теперь ему больше подошла бы другая женщина. Если бы это была женщина с более твердым характером, тонким художественным вкусом, умением находить правильный тон в любом обществе. Насколько лучше обстояли бы его дела!

Из этой поездки он привез картину Перуджино, превосходные работы Луини и Превитали, портрет Чезаре Борджиа кисти Пинтуриккьо, а также две огромные красные африканские вазы, купленные в Каире, деревянную резную позолоченную консоль времен Людовика XV, обнаруженную в Риме, два изысканных канделябра из Венеции, которые он собирался повесить на стены, и пару светильников из Неаполя для библиотеки. Так постепенно расширялась его художественная коллекция.

В то же время изменились его взгляды на женщин и суждения о них. Когда он впервые встретился с Эйлин, у него уже имелись некие представления о жизни и сексе, но главное – уверенность в то, что он имеет право поступать так, как ему хочется. С тех пор как он вышел из тюрьмы и снова начал восхождение к вершинам богатства и власти, он замечал мимолетные взгляды, брошенные в его сторону, недвусмысленные намеки на свою привлекательность. Хотя он лишь недавно стал законным супругом Эйлин, она долгие годы была его любовницей, и первое увлечение – а оно было страстным – пошло на убыль. Он любил ее не только за красоту, но и за верное сердце и пылкость, но способность других женщин пробуждать в нем мимолетный интерес и даже страсть была чем-то таким, чего он не мог понять, объяснить или оценить с моральной точки зрения. Ему не хотелось ранить чувства Эйлин, и он скрывал от нее, что его влечет к другим женщинам, тем не менее это было так.