Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Еще до отъезда она скупила чуть ли не все, что имелось в заведении Терезы Донован в Чикаго. Нижнее белье, ночные пижамы, костюмы для прогулок, костюмы для выездки, вечерние туалеты – всего этого у нее было в изобилии. При себе она имела шкатулку с драгоценностями на сумму не менее тридцати тысяч долларов. Ее туфли, чулки, шляпы и прочие дамские штучки не поддавались подсчету, и это давало Каупервуду основание гордиться ею. Она обладала способностью жить на широкую ногу. Его первая жена была бледной и слабой, в то время как Эйлин буквально лучилась жизненной энергией. Она напевала, прихорашивалась, дурачилась. Некоторые люди чужды самоанализу или размышлению о прошлом. Земля с ее долгой историей для Эйлин была лишь ориентиром, смутным представлением. Возможно, она слышала о существовании динозавров и летающих рептилий, но это не произвело на нее глубокого впечатления. Кто-то сказал или продолжал утверждать, будто люди происходят от обезьян, что было полным абсурдом, хотя и могло оказаться правдой. Зеленоватые громады волн, грохочущие в открытом море, подразумевали некую бесконечность и ужас, но это не имело ничего общего с той бесконечностью, которая существует в сердце поэта. Корабль был надежным и безопасным – сам капитан в голубом мундире с блестящими пуговицами говорил ей об этом за столом, и она безоговорочно верила ему. Кроме того, рядом с ней постоянно находился Каупервуд, молча и зорко наблюдавший зрелище океанской стихии.

В Лондоне рекомендательные письма Эддисона принесли несколько приглашений в оперу, на званый ужин, на уикэнд в Гудвуде и так далее. Коляски, кэбы и фаэтоны всегда находились в их распоряжении. В конце недели они получили приглашение на экскурсию по Темзе в плавучем домике. Хозяева англичане, рассматривавшие свое приобретение как дорогую игрушку и благоразумное вложение капитала, были вежливы и любезны. Эйлин проявляла неустанное любопытство. Она обращала внимание на слуг, их манеры и ливреи. Вскоре она начала думать, что Америка далеко не так хороша, как ей казалось раньше, там не хватало многих вещей.

– Эйлин, мы с тобой собираемся жить в Чикаго всегда, – увещевал ее Каупервуд. – Не сходи с ума. Разве ты не видишь, что эти люди равнодушны к американцам? Если бы мы решили поселиться здесь, то они бы не приняли нас – во всяком случае, не сразу. Мы всего лишь проезжие иностранцы, которых развлекают из вежливости.

Каупервуд все это видел и хорошо понимал. Эйлин вела себя как избалованный ребенок, но с этим ничего нельзя было поделать. Она одевалась и переодевалась. Англичане глазели на нее в Гайд-парке, где она ездила верхом и управляла экипажем, в гостинице «Кларидж», где они остановились, и на Бонд-стрит, где она совершала покупки. Англичанки, сдержанные, консервативные, многие с невзыскательным вкусом, возводили очи горе. Каупервуд слегка смущался, но не вмешивался. Он любил Эйлин, гордился ее красотой, по крайней мере сейчас. Если он мог обеспечить ей более или мене достойное положение в чикагском обществе, для начала этого было достаточно. После трех недель бурного интереса ко всем достопримечательностям Лондона, которым Эйлин отдала должное, они отправились в Париж.

Здесь Эйлин загорелась ребяческим восторгом.

– Ты знаешь, – с серьезным видом обратилась она к Каупервуду на другое утро по приезде, – англичане совершенно не умеют одеваться. Я думала, что они умеют, но там даже самые большие модники копируют французов. Взять, к примеру, тех людей, что мы видели вчера вечером в Café d’Anglais. Я не видела ни одного англичанина, который мог бы сравниться с ними.

– Дорогая, у тебя экзотические вкусы, – отозвался Каупервуд, завязывая галстук и с живым интересом наблюдая за ней. – Все французские модники и модницы расфуфырены в пух и прах. Думаю, некоторые из молодых парней носят корсеты.

– И что с того? – воскликнула Эйлин. – Мне это нравится. Если ты хочешь быть модным, почему бы не быть очень модным?

– Мне известна эта твоя теория, дорогая, – сказал он. – Но в любом деле можно перегнуть палку. Существует такая вещь, как излишества. Тебе приходится идти на компромиссы, даже если ты не выглядишь так блистательно, как могла бы. Нельзя слишком вызывающе отличаться от других, даже в правильную сторону.

– Знаешь, что? – она остановилась и посмотрела на него. – Я думаю, что со временем ты станешь очень консервативным, прямо как мои братья.

Она подошла ближе и поправила его галстук, потом пригладила ему волосы.