Константин Курбатов - Еретик Жоффруа Валле

Полное лицо Екатерины выразило легкое недовольство. Она благоволила к графу, а он, кажется, пользуясь ее слабостью, утратил чувство меры. Три обширных загородных имения и два замка, не считая домов в Париже, уже отошли во владение мага. А над его головой, оказывается, все еще нет постоянной крыши.

— Хорошо, — зевнула Екатерина, — мы закончим с Сандрезой и вернемся к вашему вопросу. Что у вас еще, моя дорогая?

И Сандреза вновь защебетала на ухо королеве о том, к кому ночью лазал в окно ее любимый сын герцог Анжуйский, из-за чего герцогиня Лотарингская повздорила с мужем и что сказала герцогиня Невэрская относительно новой победы адмирала Колиньи над войсками маршала де Коссе.

— Где провел нынешнюю ночь Генрих Гиз? — поинтересовалась королева, и ее вопрос за звуками музыки и шелестом дождя не услышал никто, кроме той, к кому он был адресован.

— Боюсь разгневать ваше величество, — так же тихо ответила Сандреза. — Герцог сделал все возможное, чтобы создать видимость, будто он ночует в собственной постели. Если бы вы случайно заглянули к нему ночью в спальню, то смогли бы сами убедиться, что герцог у себя и сладко спит. Хотя на самом деле он спал совсем в ином месте.

— Как это понять?

— Вместо него в постели спал один из солдат, похожий на герцога.

— Он снова был у нее?

— Да, мадам.

Последовала пауза, в продолжение которой Сандреза решила: если королева вспыхнет и учинит своей дочери Маргарите очередной разнос за любовные шалости, то с просьбой о Базиле Пьере Ксавье Флоко сегодня лучше не обращаться.

Любовь герцога Генриха Гиза и принцессы Маргариты Валуа, которую молва признавала самой красивой, умной и образованной невестой среди царствующих семей Европы, уже давно перестала быть при дворе тайной. Но королева-мать неоднократно предупреждала дочь, чтобы та не давала поводов для излишних сплетен. Сестра короля обязана соблюдать приличия.

— Но они так любят друг друга, — неожиданно сказала королева, сладко зевнув.

— Любят, — живо подхватила Сандреза. — И мне кажется, очень.

— Молодость обычно столь неразумна, — вздохнула Екатерина и подняла глаза к графу Бридуа. — Вы говорите замок, граф?

— Да, моя повелительница, — склонился он.

— Мой маленький, — обратилась Екатерина к златокудрому пажу, штурмующему игрушечную крепость, — как ты думаешь, подарим мы графу тот небольшой домик на берегу Марны?

В числе советников, которые постоянно окружали Екатерину Медичи, златокудрый херувим Сен Мор занимал далеко не последнее место. Это он в роковом 1559 году, когда незабвенный супруг Екатерины, Генрих II, собрался участвовать в придворном рыцарском турнире в честь свадьбы своей старшей дочери принцессы Клод, предрек, что поединок закончится неудачно. И словно смотрел в воду. Осколок копья графа Монгомери попал в лоб короля, и спасти Генриха не удалось. С тех пор Екатерина свято верила каждому слову малыша. Правда, с трагической гибели Генриха II минуло одиннадцать лет и девятилетний малыш превратился в зрелого парня. Но для Екатерины он оставался милой крошкой, устами которого глаголет истина.

У божьих посланников, ангелов, тоже существует своя иерархия. Есть ангелы низшего ранга, есть высшего. Сен Мор принадлежал к последним, которых называют херувимами. А чтобы он выглядел моложе, его тщательно брили и смазывали кремами, подкрашивали ему волосы и завивали их, рядили его в детские штанишки и чулочки, украшали одежду бантиками и столь любимым Екатериной жемчугом. Маленький мальчик обязан выглядеть маленьким мальчиком.

— Как ты считаешь, мой ангел, подарим? — повторила Екатерина.

Короткий взгляд в сторону Сандрезы, и у Сен Мора созрел ответ. Нет, Сандреза ни единым движением не подсказала ему, что ответить. Он прочел, что следует сказать, в ее глазах.

— Какой граф хитренький, — надув губы, тонким голосом пропищал Сен Мор, — у него вон уже сколько, а он хочет еще. Не давайте ему ничего, моя королева.

— Вы слышали, граф? — томно закатила глаза Екатерина. — Я бы всем сердцем, но…

— Не получит! Не получит! — в восторге запрыгал златокудрый херувим, размахивая не очень детскими ручками и смеясь. По-лягушачьи подскочив к креслу Екатерины, он заканючил: — Хочу поцеловать у королевы ножку! Хочу-у-у…

В спальне Екатерины, на полу, с правой стороны ее постели к ночи раскладывался тюфячок, на котором спал Сен Мор. Каждую ночь перед сном херувим целовал у своей повелительницы ногу. Сегодня вдруг он захотел проделать это в середине дня.