Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Мы собрались на совещание сегодня, в воскресенье, — говорит он, — потому, что во вторник прибывает новая смена, завтра же вряд ли удастся выбрать время для разговора. Но традицией такие совещания стать не должны. Пока все понятно?

— Приказ есть приказ, — бросает Майерс. — Какие тут могут быть вопросы?

— Тогда будем считать, что в одном важном вопросе наши мнения сошлись, — подчеркивает Юрген. — Но мы не выяснили другое — как лучше строить наши отношения. Мне хотелось бы знать ваше мнение, ибо нам предстоит стать единомышленниками… — И далее Юрген излагает свои первые впечатления, а одновременно следит за реакцией командиров отделений.

Рошаль что-то записывает в тетрадь, Барлах слушает, склонив голову. Судя по всему, критические замечания в его адрес ему не в новинку, он уже привык к ним. Что же касается Майерса, то он скривил губы и уставился куда-то в угол. Когда лейтенант упоминает его фамилию, Майерс бросает на него острый, испытующий взгляд.

— За последние полгода были выполнены не все задачи, — продолжает Юрген. — По крайней мере, не всеми. Вы согласны с этим заключением?

— Не совсем. Вернее, в принципе не согласны, ибо требования — одно, а жизнь — совсем другое, — возражает Майерс. — Я суммировал мой трехлетний опыт и пришел к такому выводу.

— Что значит «требования — одно, а жизнь — совсем другое»?

— Откровенно? Без прикрас? — с вызовом спрашивает Майерс.

— Для того мы и собрались, — отвечает Юрген.

— Хорошо… Представляете ли вы, как построен наш распорядок дня? Командир отделения должен присутствовать на зарядке, учебных занятиях в течение всего дня, при приеме пищи, чистке оружия и уборке помещения, а когда у солдат свободное время, нам надо готовиться к завтрашним занятиям. Прибавьте к этому дежурство по роте и занятия для младших командиров. И это еще не все. Бывают моменты, когда хочется послать все к чертям… И вы вряд ли что сумеете изменить.

— Это правда, — подает голос Барлах. — Порой не остается времени, чтобы спокойно поесть.

— Чепуха! Все это не соответствует действительности! — взрывается Юрген. — Командир отделения Майерс сам создал себе такую обстановку. Или примерно такую…

Барлах пожимает плечами, и этот жест беспомощности еще больше раздражает Юргена. Ему хочется возразить, но тут опять вступает Майерс:

— Во время нашего последнего разговора у меня сложилось впечатление, что вы думаете по-другому.

Юрген откидывается на спинку стула, скрестив на груди руки:

— Это разные вещи. Давайте твердо определим тему сегодняшней беседы.

— А я вижу в этом прямую связь, — упорствует Майерс. — И если вы ее не признаете, то нам остается только слепо повиноваться.

Юрген настораживается: наконец-то Майерс высказался откровенно. Лейтенант пытается укрепить наметившийся контакт:

— Что же, давайте поспорим о принципах… Во-первых, условимся говорить конкретно, по существу. Во-вторых, интересы нашего общего дела превыше всего и их должен защищать каждый. Согласны?

В глазах у Майерса удивление, а Барлах беззвучно смеется:

— Согласны.

— И еще, — продолжает лейтенант, — будем стараться все вопросы решать в рабочее время. Можно считать, что мы договорились по этому пункту?

— Так точно! — реагирует первым Барлах и тут же смущенно смотрит на других командиров отделений, но видит, что согласны все.

— Желаю вам приятно провести воскресенье, — заканчивает лейтенант. — Барлах, задержитесь на минутку.

— Ну, рассказывайте, — говорит Юрген после того, как Майерс и Рошаль выходят.

Барлах явно не в своей тарелке. Он присаживается на краешек стула и машинально перебирает пуговицы кителя:

— А что, собственно, рассказывать? Лучше спрашивайте.

— Спрошу, когда будет нужно. А теперь рассказывайте.

Петеру Барлаху двадцать лет. В двенадцать он смастерил радиоприемник. Когда его сверстники гоняли футбол или пили с девчонками колу, он увлеченно засиживался над техническими задачами, чертил, разбирал головоломки. Закапчивая десятый класс, он не задумывался над выбором профессии — для него не существовало ничего, кроме электротехники.

Барлах был лучшим среди учеников, потом получил грамоту лучшего рабочего. Когда пришло время призываться в армию, на призывной пункт поступила весьма лестная характеристика, которая отражала жизненное кредо Барлаха. Коллеги писали, что он откровенен, честен, скромен, общителен, предан социалистическому государству. Правда, кто-то отметил, что иногда Петер Барлах предпочитает одиночество.