Михаил Меньшиков - Письма к ближним

Я привожу здесь эти мелочи для того, чтобы вы оценили разницу между культурным отношением к зерну и варварским, например в нашем крестьянстве. Сколько миллионов пудов мужицкого зерна бросается в землю явно невсхожими, больными, обреченными сгнить в земле или погибнуть от паразитов. Сколько миллионов пудов осыпается при косьбе! Хозяин же художник и сажает зерно с уверенностью, что оно взойдет, – с тою же уверенностью, как то, что завтра взойдет солнце, и снимает весь урожай без остатка. У культурного хозяина урожай не милость судьбы, а хорошо поставленный физический опыт. Мужик бросает зерна в землю как попало, где у него густо, а где пусто. Культурный же хозяин не сеет, а сажает зерна, и делает это в строгом шахматном порядке. Каждому зерну обеспечивается индивидуальная жизнь, каждому – отдельный уход, отдельное удобрение, отдельная окучка, отдельная поливка и пр. Сказать мужику – он расхохочется этому, а между тем в этом и состоит искусство земледелия. Зерно – существо живое, такое же капризное, как человек. Ему каждому в отдельности необходимо достаточно простора, света и воздуха. Растения крупные рассаживают широко, почти на пол-аршина друг от друга, даже злаки – не меньше четверти расстояния. Места намечаются по шнуру, для каждого зерна разрыхляется особая лунка. Для некоторых растений в каждую лунку перед посадкой наливают жидкого удобрения или обмакивают в него корешки. Иногда делается пересадка, что любят все растения, но это нужно делать вечером или в пасмурную погоду. Видите, до каких капризов доходит дело. Растение не только живое существо, но и нежное, оно не любит дурных манер. Если не уважают в нем достоинства жизни, оно отказывается от нее, или уж выскакивают из земли какие-нибудь хилые, замученные колоски «сам-треть», как будто для того, чтобы протестовать перед небом против совершенного над ними злодейства.

Я ничего не сказал о поливке, полке, окучивании и пр. и пр. Во всем процессе художественного хозяйства идет крайне внимательная, почти филигранная работа. Тысячи технических мелочей, составляющих в общем серьезную науку, вооружают талант и энергию пашущего художника. Зато и результаты получаются весьма картинные. Десятина пшеницы с пересадкой даже у нас в Курской губернии дает 236 пудов зерна. Так называемый «гнездовой» посев, изобретенный в Китае три тысячи семьсот лет назад, дает сам-пятьсот, сам-восемьсот. Если климат теплый, как в Китае, то просто невероятно, что может дать клочок земли при разумной обработке. За лето там снимают два сбора риса, в среднем 720 пудов с десятины. Сняв в октябре второй сбор, поле делят на четыре части и сеют репу, бобы, капусту и сурепу. А между ними высевается рядами черный клевер. Репы собирается 608 пудов с четверти десятины, бобов – 28 пудов, капусты – 940 пудов, сурепного зерна – 33 пуда, да клевер скашивается на сено. Но это еще не все. В феврале высаживается еще пятый сбор – сеется пшеница, ячмень, бобы, горох. Пшеницы получается около 130 пудов с десятины, гороху – около 140 пудов…

Все это кажется невероятным, но ведь природа полна чудес. Мы, варвары, и понятия не имеем о материнстве нашей матери земли. При нежном уходе за нею начинается просто бешеное ее плодородие. Из почвы прет и лезет жизнь без конца. Но оплодотворяет почву, как глыбу мрамора, лишь художественный гений, лишь разумное, полное нежности и меры, полное благородной чистоты прикосновение. Холодное невежество бесплодно.

Разговоры о том, что в народном сознании как бы «зашаталась земля», затмилась вера в неприкосновенность земельной собственности, напомнили мне один день в деревне, в маленькой, очень бедной помещичьей усадьбе.

Мы обедали в саду, в холодке развесистых лип; воздух напоен был медовым запахом, жужжали пчелы. Белые облака, как лебеди с выгнутою грудью, плыли по синему небу. Помню, что ели чудную ботвинью, но чуть не поссорились из-за одной газетной новости. Спорившие стороны – «дядя», старый отставной полковник, хороший сельский хозяин, и его племянник, молодой художник, десять лет не бывавший на родине и приехавший устроить свой родовой клочок земли. Художник совершенно без дурных намерений, просто «так», упомянул в начале обеда, что в Англии выделывают нынче новый химический хлеб и даже продают его в лавках. Старый помещик принял это почти как личное оскорбление. Он посмотрел на художника строго и с величайшею ядовитостью спросил: – Что же это будет такое, сей новоиспеченный хлеб? Не из той ли ржи, что на обухе молотят?