Михаил Меньшиков - Письма к ближним

Вот документ, написанный до «Илиады» и до псалмов Давида, за 1200 лет до Рождества Христова. «Должно, – говорит указ императора из династии Чеу, – наблюдать за тем, чтобы не терялось и не затрачивалось без нужды даже и малейшей частички этого удобрения, так как в нем лежит сила и спасение народа». (Речь идет о человеческих экскрементах.) «Да собирают, – гласит указ, – его в сосуды, где оно должно бродить в течение шести дней, а затем его употребляют в дело, разводя десятью частями воды. Удобрение нужно класть возле корня растений в то время, как зародыш начинает пробиваться из земли. Если класть удобрение между бороздами, то значительная часть его будет потеряна даром. Поступая так с мудростью и бережливостью, израсходуют мало удобрения и получат обильные жатвы». Вот древний, более чем трехтысячелетний завет китайской истории, выполняемый строго, как залог «силы и спасения народа». Оцените, сказать кстати, и то, что из всех государств-сверстников – древней Ассирии, Вавилона, Египта, Индии – один лишь Китай устоял незыблемо и непрерывно. Наш народ, называющий «золотом» человеческие отбросы, как будто угадывает их значение, но далек от китайской их оценки. Между тем это действительно «золото», та единственная не фальшивая монета, за которую земля вновь и вновь отдает нам свои соки. От такого «пустяка», от того, как принято поступать с самым презренным, что есть на свете, на самом деле зависит судьба нации. Если считать сейчас ненужное телу – навсегда ненужным и уничтожать его, то получится хищническое хозяйство, при котором природе ничего не возвращается из того, что берется. Если же, как делают современные древние народы, возвращать земле все, что взято из нее, – получится хозяйство культурное, уравновешенное, соразмерное с природой и, как она, – бессмертное. Мы думаем, что по выходе из тела извержений они оканчивают свою функцию. Китайцы думают, что эта функция только видоизменяется, и с величайшей внимательностью следят за ней, подготовляя себе будущее питание. Строгим опытом доказано, что человеческих выделений как раз достаточно для насыщения той площади земли, которую один человек способен обработать и которая способна его прокормить. Не нужно скотского навоза, так как эта площадь земли очень невелика. По той же причине не нужно лошадиной или воловьей силы: маленький клочок в состоянии вспахать сам человек заступом или мотыкой. Здесь главное – как во всяком искусстве, – чтобы не было ничего лишнего. Скрипач мог бы натянуть сорок струн, но ему достаточно четырех. Так и здесь. Лишняя земля, лишнее удобрение, лишние средства сразу сдвигают все хозяйство с основного винта – человека, сразу придают земледелию характер бредовый, хаотический, где человек не хозяин своих средств, а раб их.

Только ручною обработкой, как всем известно, можно придать земле характерный вид огородной почвы. Земля становится черною, рыхлою, как рытый бархат. Когда от нее идет легкий пар – кажется, что черное тело ее дышит, что в нем затаены желания, неукротимая жажда жизни, и лишь недостает семян, чтобы эта сырая плоть нашей планеты, как на месте любовных свиданий богов, вскипела бы плодородием, закустилась, зашевелилась буйною растительностью. Такая почва – продукт не легкого искусства. Прочтите, с какою тщательностью готовится компост, разберите все эти расчеты, сколько берется толченой глины, если почва песчаниста, сколько извести и как это пригоняется на сложный плодосмен.

Допустим, что земля приготовлена, – остается найти достойное ее семя. За тысячи лет до Дарвина хозяева знали об естественном отборе. Для посева на той маленькой площади, которая в состоянии прокормить человека, нужно всего несколько фунтов зерна, и его собирают, как дорогую коллекцию. Перед жатвой выбирают на огороде самые крупные, здоровые колосья, отдельно вытряхивают из них зерна и уже из этого отборного зерна еще раз отбирают руками или щипчиками, как жемчуг, самые исполинские диковинные экземпляры. Каждое зерно осматривается тщательно, как рядовые на медицинском смотру при наборе в гвардию. Выбрав зерна, их пробуют на всхожесть, дают им прорасти в намоченном сукне. Если хоть десятая часть их не прорастет, – отбор считается плохим и производится другой. Остановившись наконец на данном отборе, осторожно просеивают драгоценные зерна, ссыпают их в мешок, прибавляют горсть полыни и ставят в сухое прохладное место. Несколько фунтов – для них не нужно заводить амбаров, их можно держать в письменном столе. Перед самым посевом делается ванна зерну. Наливается ведро воды, кладется туда две-три горсти соли, и сыпятся тонкой струей посевные семена. Худшие из них выплывают наверх, их удаляют. После ванной зерна подвергают дезинфекции. На бутылку воды кладется золотник медного купоросу, или берут крепкий щелок. В этой жидкости зерно держат от 12 до 16 часов, чтобы уничтожить зародыши разных паразитов. Особенно опасна головня. Потом рассыпают зерна тонким слоем и слегка сушат. Но и это не все. Надо оберечь ростки семян от насекомых, которые любят сладкое молочко во время прорастания. Для этого перемешивают зерно с золой и известью. И уже проделав все эти операции, благословясь, сеют. Иногда, впрочем, еще до посева заставляют зерно прорастать в особых рассадниках.