Михаил Меньшиков - Письма к ближним

200-летний юбилей русской печати совпадает с 400-летним существованием цензуры в Европе и с 210-летнею годовщиною отмены цензуры в Англии. Это была первая из стран, имевшая мужество объявить человеческую мысль свободной. Все историки признают, что расцвет Англии зависел от этой решительной меры. В свободе мнений великий народ нашел постоянный корректив к внутренним заблуждениям и способы ясно идти к культурным целям. Кстати припомнить здесь, что первым апостолом свободы слова был великий Мильтон, человек глубокого благочестия и в своем роде боговидец. Вот что он пишет в знаменитой Areopagitica:

«Я вовсе не отрицаю, что для церкви и для государства очень важно иметь бдительный надзор за поведением книг так же, как и людей, задерживать их, лишать свободы и судить по всей строгости закона, как преступников. Книги – не совсем неодушевленные предметы; они носят в себе возможность жизни и могут обнаруживать деятельность подобно своему автору – человеку; в них, как в сосуде, хранится вся действительная сила произведенного их ума; они обладают такою же жизненностью и продуктивностью, как зубы мифического дракона, и их посев может даже заставить выйти из земли вооруженное войско. Но с другой стороны, нужна осторожность: уничтожить хорошую книгу – почти то же самое, что убить человека. Кто убивает человека, тот убивает разумное существо, созданное по образу и подобию Божию, а кто уничтожает хорошую книгу, тот убивает сам разум, умерщвляет образ самого Бога. Многие люди своим существованием лишь обременяют землю, но хорошая книга есть драгоценнейшая жизнь высшего духа, сохраненная и скопленная для вечного существования. Никто не может возвратить к жизни убитого человека, смерть которого, быть может, не представляла большой потери, но и все революции иногда не в силах уничтожить вред от непринятия истины, отсутствие которой заставляло страдать целые народы. Поэтому мы должны быть осторожны в преследованиях, возбуждаемых против общественной деятельности людей, скопленной и сохраненной в книгах. Мы здесь можем совершить убийство, мучительство, и если дело идет о всей печати – рискуем устроить резню, которая посягает на высшую сущность жизни и на дух разума, посягает не на жизнь, а на бессмертие».

Так думали об этом благородные люди в Англии в то время, когда свобода печати была там еще мечтой.

В тишине глубокой мы вступаем в третий год нового века и в третий миллиард государственного бюджета. С неумолимостью стихийной и с головокружительной крутизною поднимается кривая нашего государственного хозяйства – кривая, уже похожая на вертикальную прямую, – поглядите на нее в недавней книге г. Кабардина. У математиков такая линия зовется асимптотой. В течение одного десятилетия бюджет наш удвоился, из одного миллиарда вырос в два. За последние десять лет, которые все мы помним, говоря: «Давно ли это было?» – за эти немногие годы наша казна выросла столько же, сколько она могла вырасти прежде лишь за тысячу тридцать один год, со времен призвания варягов. Что это такое? Великое чудо или катастрофа? В истории не было ничего подобного, если не считать Испании, которая была затоплена золотом после открытия Америки. Но то золото было из-за океана, из стран далеких, наша же Мексика и Калифорния – внутри нас; это все тот же захудалый донельзя, обнищавший «центр», спившийся с кругу. С непостижимою точностью, без заминок и опозданий, этот серый сфинкс в лохмотьях, стомиллионный народ выдвигает себе да выдвигает Эйфелеву башню нашего бюджета. Всех сколько-нибудь мыслящих людей берет тревога: что же это такое? Хорошо это или дурно? Действительно ли мы лезем в гору, или же с такою же стремительностью падаем вниз?

Цифра 2 000 000 000 настолько необычна, что прямо не вмещается в сознание обывателей. Глубокий консерватизм публики не допускает явлений, развивающихся внезапно. Мы приучены думать, что все органическое, жизнесообразное, закономерное развертывается постепенно, и чем крупнее организм, тем растет он медленнее. Нам кажется, что очень быстро возникают только землетрясения, наводнения, ураганы, эпидемии, войны. «Свалиться на голову», «стрястись» может только какая-нибудь беда. Вот почему невероятно быстрое увеличение бюджета возбуждает в обществе непритворный испуг.

Чтобы разобраться в этом новогоднем замешательстве и успокоить – если это возможно – себя и читателей, позвольте привести нижеследующее рассуждение в форме диалога. Разговаривают два обывателя тотчас по прочтении всего подданнейшего отчета министра финансов. Один по натуре пессимист и всему склонен давать придирчивое, капризное толкование. Другой – оптимист, человек из старой, вымирающей вместе с зубрами породы неотчаивающихся россиян. Действие происходит здесь, перед глазами читателя.