Валерий Алексеев - Улыбка навсегда - Повесть о Никосе Белояннисе

Эту старинную песню пели в восьмом секторе тюрьмы на Корфу в декабре прошлого года, когда справляли день рождения Никоса… впервые в его жизни. В семье у них как-то не принято было баловать детей такими праздниками, а позднее, когда Никос вырос, получалось все время так, что именно в этот день он был в отъезде…

Товарищи берегли Никоса, старались втихомолку избавить его от мелких неприятностей тюремной жизни (вечерней уборки, чистки котелков), и он, поглощенный своей работой над книгой, нередко не замечал этого, но уж когда замечал — начинал бунтовать: «Что я вам, ага турецкий? Не желаю быть исключением!» И, сердитый, обиженный, брал на себя внеочередное дежурство. Особенно трудно давалась чистка котелков: кисть руки плохо слушалась, котелок падал на каменный пол с грохотом, заставлявшим надзирателей вздрагивать. «Что у вас тут такое, черт возьми, происходит?» — «Белояннис на дежурстве».

Никос равнодушно относился к еде и машинально, не глядя, брал картофелину за картофелиной, разламывал, чистил. Вдруг замечал: опять лишнюю подложили. «Я спрашиваю: когда это кончится?» — «Ты же вон какой верзила, — улыбаясь, отвечал Саввас, сам далеко не коротышка, — тебе в два раза больше полагается…»

Вспоминая об этих мелочах, Никос морщился от слез, щипавших глаза, сердился на себя: сейчас расслабляться не нужно. Старался думать о другом — о том, например, нерешенном, грозном, о чем говорил сегодня Мицос…

Нет, Яннис не мог решиться на такой отчаянный шаг. Он отлично понимает, что любая попытка освободить осужденных силой была бы только на руку асфалии. Более того: асфалия крайне заинтересована в том, чтобы такая попытка была предпринята. Это дало бы ей возможность нащупать новые нити, ведущие к сердцу афинского подполья. Кому-кому, а генеральному директору асфалии господину Панопулосу хорошо известно, что с арестом Белоянниса афинское подполье не перестало существовать. Панопулос мог бы попытаться спровоцировать Белоянниса на побег, если бы у него была хоть малейшая надежда, что Белояннис поддастся на провокацию. Но такой надежды у господина генерального директора не было. Он отлично знал, с кем имеет дело, а потому мог решиться начать с другого конца. В этой связи внезапное повышение по службе Загураса с его сомнительным прошлым могло быть началом такой провокации «с другого конца». Но Яннис — Яннис был слишком опытен, чтобы довериться такому человеку, как Мицос. Кроме того, он не стал бы действовать через Рулу Эритриаду. Неужели Рула решила сама проявить инициативу?

Странным было еще одно обстоятельство. Если Загурас провокатор и ему удалось «зацепить» Рулу, то зачем он так настойчиво требует от Белоянниса подтверждения связей? Может быть, Рула только на подозрении, но полной уверенности в ее причастности у них нет? Это была первая мысль, которая пришла Никосу в голову, как только было произнесено имя Рулы, но уже через полчаса Никос вынужден был от этого вывода отказаться: вряд ли асфалия стала бы пытаться получить от него подтверждение, проще было установить за девушкой постоянную слежку, и подтверждение придет само собой. Нет, Загурас не провокатор: иначе он не отказался бы от контакта, который с ним пытался установить сам Яннис. Тогда потянулась бы цепочка длиннее, чем та, которая ведет от Рулы.

Никос разговаривал с Рулой лишь однажды: было это летом позапрошлого года. Рула докладывала членам подпольного горкома о положении дел в афинской молодежной организации. Говорила она темпераментно, смело, упрекала горком в том, что молодежи уделяется недостаточно внимания.

— Нам нужно дело, понимаете? Серьезное боевое дело. И напрасно вы относитесь к нам снисходительно: наша группа, например, держит под своим наблюдением все афинские тюрьмы, мы хорошо законспирированы и готовы по первому вашему приказу осуществить акции по освобождению заключенных. Конечно, есть опасность ответных репрессий властей, но если хорошо продумать план операций… Например, есть такая идея: на каждую новую казнь отвечать организацией массового побега. Мы не можем сидеть сложа руки! Надо показать властям, что жизни наших товарищей нам далеко не безразличны!