Дороти Паркер - Новеллы

Ее ответ тоже прозвучал как-то заученно. Было слишком жарко. О мехе, каким бы он ни был темным гладким и мягким, было даже страшно подумать.

Некоторое время они шли молча. Затем взгляд Мидж привлекла к себе витрина магазина. На строгом элегантном черном фоне лежало нечто прохладное, очаровательное, сияющее нежным матовым блеском.

— Нет, — сказала Мидж, — беру свои слова назад. Я не буду в первую очередь покупать манто из норки. Знаешь, что я сделаю? Куплю нитку жемчуга. Настоящего жемчуга.

Аннабел повернулась и посмотрела туда, куда смотрела Мидж.

— Да, — задумчиво произнесла она. — Пожалуй, это неплохая идея. И в этом есть смысл. Жемчуг можно надеть к чему угодно.

Они подошли к витрине и стали, прильнув к стеклу. В витрине был выставлен всего один предмет: двойная нитка жемчуга охватывала шею из розового бархата, а застежкой служил зеленый, как морская вода, изумруд.

— Как ты думаешь, сколько это стоит? — спросила Аннабел.

— Ну, не знаю, — сказала Мидж. — Наверное, дорого.

— Что-нибудь около тысячи долларов? — спросила Аннабел.

— О, мне думается больше, — ответила Мидж. — Ведь там изумруд.

— Что ж, значит тысяч десять? — спросила Аннабел.

— Не представляю себе, — сказала Мидж.

Тут словно кто-то толкнул Аннабел в бок.

— А ну, зайди и приценись, — сказала она.

— Ну и зайду, — ответила Мидж.

— Ну и зайди, — повторила Аннабел.

— Да ведь такие магазины, как этот, сейчас наверняка закрыты, — сказала Мидж.

— Нет, он открыт, — сказала Аннабел. — Только что оттуда кто-то вышел. И вон швейцар стоит. Зайди.

— Ладно, — сказала Мидж. — Но мы зайдем вместе.

Ледяным тоном они поблагодарили швейцара, когда он распахнул перед ними дверь. В магазине было прохладно и тихо; это была огромная роскошная комната с мягким ковром и стенами, обшитыми панелью. Но лица девушек выражали глубокое пренебрежение, словно они очутились в хлеву.

Стройный, безупречно учтивый продавец приблизился к ним и поклонился. Непроницаемое лицо его не выразило ни малейшего удивления при появлении девушек.

— Добрый день, — произнес он. Всем своим видом он словно хотел сказать, что, если они окажут ему честь и ответят на его любезное приветствие, он запомнит этот день на всю жизнь.

— Добрый день, — одновременно ответили Аннабел и Мидж одинаково холодным тоном.

— Не могу ли я?.. — начал продавец.

— О, мы просто зашли посмотреть, — точно королева уронила Аннабел.

Продавец поклонился.

— Мы с подругой случайно проходили мимо, — сказала Мидж и умолкла. Казалось, она прислушивается к своей фразе. — Мы с подругой, — продолжала она, — случайно заинтересовались, сколько стоит этот жемчуг, который выставлен у вас в витрине.

— А, та двойная нитка. Она стоит двести пятьдесят тысяч долларов, мадам, — сказал продавец.

— Понятно, — сказала Мидж.

Продавец поклонился.

— Необычайно красивое ожерелье, — сказал он. — Не желаете ли взглянуть?

— Нет, благодарю вас, — сказала Аннабел.

— Мы с подругой случайно проходили МИМО, — объяснила Мидж.

Они повернулись к выходу. Вид у них был такой, словно у подъезда их ждала карета. Продавец бросился вперед и распахнул перед ними дверь. Когда они величаво прошествовали мимо, он снова поклонился.

Девушки шагали по Пятой авеню, и на лицах их все еще было написано презрение.

— Подумать только! — воскликнула Аннабел. — Мне и в голову подобное не могло прийти.

— Двести пятьдесят тысяч долларов! — сказала Мидж. — Это же ровно четверть миллиона.

— Ну и нахал! — заявила Аннабел.

Они пошли дальше. Постепенно презрение совершенно исчезло с их лиц, а вместе с ним пропала их царственная осанка и поступь. Плечи их поникли, ноги еле волочились. Они толкали друг друга, не замечая этого и не извиняясь, и снова расходились в разные стороны. Они молчали, и глаза их сделались мечтательными.

Вдруг Мидж выпрямилась, вскинула голову и произнесла громко и уверенно:

— Послушай, Аннабел. Представь себе, что жил на свете ужасно богатый человек. Так? Ты не была с ним знакома, но он тебя где-то увидел и захотел что-нибудь для тебя сделать. Он был ужасно старый, понимаешь? И вот этот человек ложится спать и вдруг умирает и оставляет тебе десять миллионов долларов. Так вот, что же ты сделаешь прежде всего?