Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

При нашем появлении все затихли, воззрившись на нас, словно мы привнесли некое разнообразие в этот скучный для них день. Я подождал, пока нам не подадут напитки, а затем как бы между прочим попросил шахматы и доску, что, кажется, возбудило всех. Как только мы расставили фигуры и начали играть, народ принялся пристально наблюдать за нами, маскируя свой интерес репликами, не относящимися к делу.

Из стратегических соображений, не желая подставляться, что выглядело бы слишком явно, я выкладывался по максимуму, но, как обычно, наша игра закончилась довольно быстро, дав мне возможность громогласно объявить:

– Verflixt! Gopfriedstutz! [219] Черт возьми! (нем.) Каждый раз он выигрывает.

Я выразился при этом на сердитом швейцарском немецком.

Это их заинтриговало, и Беммель, который гордился своим французским и не упускал случая продемонстрировать его, снисходительно сказал:

– Il est bon, le petit? [220] Малыш хорошо играет? (фр.)

– Bon! C’est un geni. En Ecosse il est champion de sa ville [221] Хорошо. В Шотландии он чемпион своего города (фр.) . .

– Et vous dites qu’il gagne toujours [222] И вы говорите, что он все выигрывает? (фр.) .

Конец сигары выглядел так, будто ему было смешно. Я решил, что самое время привлечь внимание всех остальных.

– Niemand kann gegen diesen Kerl gewinnen [223] Никто не может победить этого парня (нем.) . , – сказал я на швейцарском немецком и продолжил на том же грубом диалекте: – И я это докажу. Ставлю на него против лучшего здешнего игрока, напитки за мой счет.

Чтобы заполучить Беммеля, стоило потратиться. Наступила тишина, а затем кто-то заквохтал. Спустя минуту гоготали все.

– Можете смеяться, – сказал я. – А вы готовы сыграть? Вы, Herr Беммель? Принимаете мою ставку?

Смех смолк, однако народ продолжал ухмыляться. Все смотрели на Беммеля.

– Ach, Herr доктор, мы не можем отказаться от вашего столь щедрого гостеприимства. Пошалуй, я дам ваш маленький друг непольшой урок.

Он встал, потянулся, все еще ухмыляясь, затем перешел к нам и сел на мое место. Болельщики сгрудились за его спиной, и после расстановки фигур он сделал снисходительный жест:

– Тогда твой ход, маленький малшик.

– О нет. Давайте по справедливости. Вы – претендент. У вас есть право играть белыми.

Хотя я этого не знал, видимо, игру всегда начинали белые.

Рука учителя, похожая на окорок, сделала первый ход – конем. Даниэль ответил ходом пешки. Я же ничего так не желал в данный момент, как понимания смысла игры, который для меня заключался лишь в том, чтобы лишить противника его ферзя. Я полагал, что Даниэль проиграет, и на самом деле рассчитывал на это, дабы он расслабился и проболтался. Но когда игра началась, мне захотелось, чтобы он устроил хорошее шоу, и мое несчастье было в том, что я не мог следовать логике игры. Все, что мне оставалось, – это наблюдать за лицами игроков.

Даниэль был бледен, но спокоен, а школьный учитель, все еще самодовольно пожевывая сигарный огрызок, быстро делал свои ходы, после четвертого конфиденциально предупредив об угрозе:

– Achtung , маленький малшик! – Его акцент был еще покрепче, чем у Хюльды.

То, что произошло в последующие несколько ходов, было выше моего понимания, но казалось, что, после того как две пешки были обменяны на слона, которого Даниэль спокойно пожертвовал, огрызок сигары еще активней задергался между челюстями, и вместо «Ахтунга» раздалось «Ах так», за которым повисла выразительная пауза. Что-то пошло не так с этим быстрым и неожиданным преимуществом учителя.

Далее темп игры замедлился. То есть Беммель больше не спешил, сопровождая свои ходы агрессивным мычанием в разных тональностях. Болельщики же шумно реагировали на каждый ход. В отличие от меня, они понимали игру и ждали, кто кого прикончит. Даниэль молчал, был бледнее, чем раньше, а на лбу его постепенно выступило несколько бисеринок пота. Это говорило о тревожившем меня предельном напряжении или о стрессе, и я уже ругал себя за то, что позволил ему играть эту партию. Наихудшим моментом было, когда учитель сделал ход ферзем, хрипло хохотнул и откинулся на спинку стула, поддержанный гулом одобрения:

– Шах!

Я подумал: это начало конца. Но нет, еще нет. Даниэль ушел из-под шаха, а затем пожертвовал ладью, которой угрожал ферзь. Беммель с усмешкой взял ее. Даниэль пошел оставшимся у него слоном. Затем возникла пауза. Среди собравшихся раздались удивленные голоса и бормотание:

– Achtung; der Bauer, Bemmel! [224] Внимание – пешка, Беммель! (нем.)