Уарда Саилло - Отступница

На улице позже ходили разговоры, что девушка все же была девственницей, но жених оказался таким дураком, что не смог выполнить супружеский долг в первую брачную ночь. Тем не менее на репутации наших соседей осталось пятно.

Свадьба Асии в Агадире стала финалом почти двенадцатимесячных празднеств, начавшихся в день ее обручения. Я считала размах этого дела несколько преувеличенным, прежде всего потому, что мне снова и снова приходилось летать из Германии в Марокко, чтобы участвовать в празднествах. С другой стороны, я хорошо могла понять желание Асии продемонстрировать свое счастье и общественное уважение к себе.

В связи с фамилией Саилло в Агадире до сих пор вспоминают страшную смерть моей матери. Мы — дети убийцы, почти каждый человек в городе знает о нашей судьбе и имеет свое мнение на этот счет. Мне кажется, что Асия попыталась реабилитировать фамилию Саилло таким безбрежным празднованием свадьбы. Она, наверное, хотела сказать: «Смотрите, люди, мы были отторгнуты обществом, но сейчас мы вернулись».

Это началось за год до свадьбы с маленького приема в Играаре, в селении, расположенном рядом с моим родным Е-Дирхом, где Асия выросла у нашей тетки Хадиджи. В глиняном доме халти Хадиджи собрались женщины и дети со всего села, мужчины, к сожалению, должны были оставаться на улице. В честь праздника всех угощали фантой, кока-колой и напитком из яблочного сока, который называется «Пом» и в сельской местности считается божественным.

По пути в Играар мы съехали с асфальтированной дороги и дальше двигались по грунтовой, по которой ездил еще месье Автобус, когда он вез мою маму в дом бабушки, где потом родилась я. С тех пор в Е-Дирхе и Играаре ничего не изменилось, разве что появилась линия электропередач, идущая через горы и снабжающая электричеством селения, расположенные у подножия гор Антиатлас.

Халти Хадиджа теперь могла хранить бутылки с «Помом» в холодильнике и после захода солнца включать электрическое освещение в выбеленном известью внутреннем дворе. Однако воду она, как и раньше, черпала из цистерны и, пока не совсем стемнело, спешила во второй двор, чтобы покормить там осла и обеих своих овец.

Я вспоминала о беззаботных неделях, которые я провела здесь в детстве. На летних каникулах дядя Хасан обычно посылал нас в деревню. Рабия, Джамиля и я собирали наши вещи и садились в автобус, лишь Джабер и Муна не могли ехать с нами: отец не хотел, чтобы его самая старшая дочь и его единственный сын поддерживали контакты с семьей моей матери. Муна была дочерью другой женщины, а Джабер, вероятно, должен был нести генетическое наследие моего отца в неискаженном виде в будущее.

Я радовалась, что увижу своих сестер, Асию и Уафу, которые росли здесь у моей тетки и с которыми я не виделась целый год. Однако вскоре оказалось, что ладить с ними было не совсем просто. Уафа и Асия вдруг стали говорить на наречии ташл’хит , на языке моего племени, который нам пришлось изучать заново.

Они обе совершенно спокойно чувствовали себя в этом чужом окружении, где росли растения с опасными шипами, водились целые тучи саранчи и обитало множество ядовитых змей, которых я очень боялась.

В первые дни я чувствовала себя здесь не очень хорошо, пока не привыкла к этим условиям. Бабушка давала мне чувство защищенности. Ночью я спала в ее постели, тесно прижимаясь к ней, к ее телу, запах которого был таким чужим и одновременно таким знакомым. Бабушка гладила меня по голове, пока я засыпала, а когда она утром, еще до восхода солнца вставала с постели, чтобы помолиться и начать полевую работу в прохладном воздухе рассвета, я тут же просыпалась и не отходила от нее.

— Деточка, — говорила бабушка, — оставайся в постели.

— Нет, — кричала я, — я хочу с тобой!

Бабушка переносила все тяжести на голове, как это до сих пор умеют только старые женщины. Она держалась очень прямо, и я считала, что она выглядит как королева. На полях она вырывала сорняки и собирала свежие фрукты. Затем она спешила назад и готовила нам на завтрак очень питательный суп из маиса. Ели мы во дворе.

Мне нравилось обнюхивать бабушку, когда она возвращалась с поля. Ее кожа имела кисловатый запах, как молоко после горячего дня. А больше всего мне нравилось, когда она снимала платок с головы и распускала волосы. У нее были очень длинные волосы, пестрые из-за различных оттенков порошка хны, который она применяла для окрашивания волос.

После завтрака она кормила кур, овец, коз и осла. Когда солнце стояло в зените и становилось слишком жарко, чтобы работать, женщины из десяти семей этого села собирались вместе, заваривали чай, сидели в тени и рассказывали друг другу волнующие и банальные истории из своей повседневной жизни.