Уарда Саилло - Отступница

Я никогда больше не видела этого мужчину.

Позже в колледже я часто пропускала занятия и вместо них ходила на море. У моей умной сестры Рабии была тетрадь, куда она записывала стихи, короткие рассказы и мудрые мысли — на французском и арабском языках. Я брала эту тетрадь с собой и буквально зачитывалась ею. Тексты Рабии были очень сложными, она описывала нашу тяжелую жизнь в символических картинах, которые понимали только мы, но не наши двоюродные братья. Меня успокаивало то, что я читала рассказ о своей судьбе, изложенный в литературной форме, словно это была чья-то другая жизнь. Она была мне близка, потому что речь все же шла обо мне. Но в стихах и историях Рабии моя боль отделялась от моей души и оставалась лишь только в мыслях. Я читала о ней так, словно это была судьба чужой семьи.

К сожалению, эта тетрадь потерялась. Я помню лишь начало стихотворения, посвященного нашей сестре Джамиле:

Джамиля ушла из нашей семьи в семнадцать лет. Тетя Зайна упрекала ее в том, что она стремится стать любовницей дяди Хасана. Это было смешно. Но Джамиля круглые сутки находилась под пристальным наблюдением тетки и двоюродных братьев, которые к тому же приставали к ней. Из-за этого у нее усилилась астма. Иногда у нее начиналось удушье, и она теряла сознание и падала на пол.

Однажды вечером она сунула мне в руку узелок со своими пожитками.

— Я убегаю, — сказала она, — выбрось мне вещи с крыши.

— А куда ты уедешь? — испуганно прошептала я.

— В деревню, к Асие и Уафе.

— Не бросай меня одну, сестра! — взмолилась я.

— Я больше не могу, — сказала Джамиля, — ты должна понять меня. Ты уже большая девочка и видишь, как ко мне пристают двоюродные братья. Тетка пытается уничтожить меня с помощью колдовства. Дядя бьет меня каждый день. Мне кажется, что он ненавидит меня.

— Я что, тебя больше никогда не увижу? — спросила я.

— Может быть. А может быть, и нет, — ответила Джамиля. — Иншалла .

Затем она крикнула тете Зайне:

— Я схожу в магазин.

Тетка вышла во двор. На Джамиле была лишь ночная рубашка.

— Накинь что-нибудь сверху! — приказала тетка.

Джамиля выскользнула из дома. Я бросила ей с крыши узелок с вещами.

— Встретимся в маленьком лесу, — прошептала она.

И там она обняла меня — в последний раз на многие годы — и исчезла.

В деревне Джамилю встретили недоброжелательно. Она была дерзкой девчонкой и носила провоцирующую, обтягивающую городскую одежду, которая подчеркивала ее большую грудь и крепкую попку.

Бабушка была возмущена. Тетя пребывала в отчаянии. Они хотели отослать Джамилю обратно в город, но для моей сестры об этом не могло быть и речи. Она искала мужчину, который бы женился на ней и ввел ее в свой дом. Через три месяца ее поиски увенчались успехом. Первый же мужчина, который состроил ей глазки, стал ее мужем. У них родился сын.

И, естественно, сейчас они уже разошлись.

Я и дальше проводила много времени на берегу Атлантического океана. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я решила сходить на одну из безалкогольных молодежных дискотек на пляже где вход для юношей был платным, а для девушек — бесплатным.

Вообще-то вход на эти дискотеки был разрешен лишь лицам старше восемнадцати лет, но мне удалось прошмыгнуть туда. Мне хотелось танцевать.

Где-то через неделю на пляже ко мне подошел мальчик.

— Ты меня помнишь? — спросил он.

— Нет, с чего бы? — ответила я.

— Я видел тебя в субботу на дискотеке.

— А я тебя — нет, — ответила я.

Мохсину уже исполнилось двадцать лет, но он был маленького роста. Он тогда показался мне очень милым. У него были короткие, очень курчавые волосы и бритый затылок. Кудри он смазывал гелем. Его кожа была темной, а глаза — светлыми. Однако Мохсин был не бербером, а арабом.

Мы немного поговорили и вскоре нашли общий интерес: мы обожали египетского певца Абделя Халима Хафеза (1929–1977).

Я начала петь одну из моих любимых песен этого исполнителя. Она называется « Резала мен тахтель маа » — «Письмо под водой»: