Коля сник и коротко рассказал о том, что узнал о Вере. А потом стал подробно рассказывать обо всем, что увидел в городе, занятом врагами. И в заключение нарисовал в блокноте командира набережную, обозначил все огневые точки и проставил расстояния между ними.
Командир, тут же измерив его шаги своими, перевел их в метры.
— Ну а теперь спи, — приказал Моряк. — За самовольную отлучку из отряда тебя надо наказать. Но за разведку объявляю благодарность и зачисляю в отряд.
— И партизанскую клятву буду давать? — Коля так и встрепенулся.
Командир закрыл свой блокнот и, как бы взвешивая его, сказал сурово:
— Это вот и есть твоя клятва. Ты поклялся не испугаться фашистов, когда шел по городу, и не испугался. Поклялся пройти по набережной, все разузнать и так сделал. Клятва в разведке — это самая верная клятва.
Из того, что сообщил Коля, партизан больше всего обеспокоили сведения о бакенщике. До этого командир считал, что бакенщик может стать их помощником в предстоящей операции. И вдруг оказалось, что его сыновья в полиции, а значит, это не тот человек, на которого можно положиться. Теперь встал вопрос лишь о том, чтобы его обезвредить.
Правда, в глубине души Моряка одолевали сомнения в достоверности принесенных Колей сведений об этом человеке.
Дело в том, что, служа в Пинской флотилии, Сергей не раз встречался с бакенщиком. Это был многодетный человек, трудолюбивый и очень добродушный.
Когда в тысяча девятьсот тридцать девятом году Полесье было освобождено от ясновельможных, Чимарко стал получать большую помощь от Советской власти как многодетный. И конечно, был предан новой власти. Но что произошло с человеком за время оккупации, почему он переметнулся к фашистам? Все это надо было выяснить. А может, в доме Чимарко живет теперь совсем другой человек?
Тут-то Колина лодка и сослужила партизанам неоценимую службу. Моряк взял с собой трех автоматчиков, дал каждому по гранате, и, как только на речку пал вечерний туман, лодка отчалила. Веслами гребцам служили шесты, добытые в стрехе сарая.
Совсем стемнело, когда партизаны оказались возле дома бакенщика. Но они долго не выходили на берег, стояли под кручей, прислушивались, присматривались.
И не зря. Только было собрались подняться на берег, как из дому с веселым говором вышли двое парней и стали спускаться к реке. Тропинка от дома шла по круче, висевшей над водой, так что парни прошли над головами притаившихся в лодке партизан. За поворотом парни умолкли. Раздался скрежет цепи. И вдруг взревел лодочный мотор. На реку, к противоположному берегу, пал луч прожектора.
«Значит, правда, что сыновья бакенщика стали полицаями!» — подумал Сергей и, крепко сжав автомат, с трудом сдерживал себя, чтобы не дать очередь.
Лодка рванулась и, быстро набирая скорость, унеслась в сторону Пинска.
— Может, зря упустили этих гадов? — прошептал сидевший рядом с командиром Соколов, отважный, но неосторожный партизан.
— Разберемся… — так же шепотом ответил Моряк и махнул гребцу, чтобы подогнал лодку к причалу.
Один остался в лодке. А трое пошли к дому. Удивились, что не было собаки. Сергей помнил злющего волкодава, который когда-то встречал его захлебывающимся лаем. А теперь постучали в дверь, потом в окно — и ни лая, ни скуления. Хозяин молча вышел в сени и, широко распахнув двери, спросил:
— Вернулись? Чего вы?
И вдруг попятился.
— Кто вы? В чем дело?
— Зажгите свет, — сказал Моряк, узнав по голосу прежнего бакенщика. — В дом мы можем и не заходить, зачем будоражить семью. У вас ведь по-прежнему семеро по лавке бегают.
— И двое на полицейской моторке по реке носятся, — невпопад добавил Соколов.
Командир его одернул, Он-то хотел настроить хозяина на мирный разговор, исподволь напомнить о себе. А теперь все было испорчено. Пришлось сразу же переходить на официальный тон.
Бакенщик, пошарив рукой возле двери, зажег фонарь. И при свете его стал рассматривать пришельцев.
Чтобы не терять времени, Моряк напомнил о себе, назвавшись только по фамилии.
— Сережа! Механик с «Варяга»! — сам вспомнил старик. — Как же не помнить, Арсентия моего учил на баяне играть.
— Это он сейчас на моторке унесся? — спросил Моряк.
— Оба старшие служат, — печально ответил бакенщик. — Но об том так, на ходу, не поговоришь.
— Нам прежде всего об этом и хотелось потолковать, — признался Моряк.
— Тогда идемте в их хату, она сейчас пустует.
Читать дальше