Андрей Дугинец - Боевое задание

Вспомнилось предупреждение Броника о том, что немцы по вечерам обстреливают из дотов противоположный берег, пристреливаются к каждому кусту, за которым мог бы кто-то прятаться.

Но Броник не говорил, что речная полиция тоже стреляет. Поэтому, когда на реке раздался стрекот мотора и тут же на стрежень выскочила лодка с пулеметом на носу, Коля решил, что это по его душу, и залез подальше в кусты. Он, казалось, целую вечность лежал, пока мчалась вниз по реке лодка и стрелял пулемет. Но стрельба вдруг прекратилась, и стрекот лодки пронесся назад. Снова на реке стало тихо.

Туман темно-синей стеной поднимался над рекой. Вскоре не стало видно даже до середины реки.

«Все пропало! — подумал Коля. — Если даже плывет лодка по реке, то наши не заметят в таком тумане».

Коля с трудом пробирался по берегу, густо поросшему лозой, которая свисала ветвями до самой воды. Потом попался заболоченный ольшаник с кочкарником и трясиной. Коля выбился из сил и в полночь уснул у обрыва.

Очнулся он от того, что кто-то лизнул щеку шершавым обжигающим языком и даже зачавкал, как дикий кабан. Вскрикнув, Коля сорвался в речку. Так с головой и ухнул в холодную воду. В страхе он сперва хватался за скользкий торфянистый берег, нависавший здесь тяжелым козырьком, потом немного пришел в себя и поплыл вдоль берега, пытаясь разглядеть место, где можно выбраться из воды. Одежда на нем сразу отяжелела и потянула ко дну. Он захлебывался и хотел было крикнуть, позвать на помощь. Но сознание того, что здесь никто не поможет, подхлестнуло его, и он сильнее замахал руками и ногами. Наконец ухватился за ветку, свисавшую до самой воды. Взялся обеими руками и держится, а вылезти не смеет: вдруг там напротив стоит тот, кто лизнул ему щеку. Присмотревшись в темноте, освещаемой только звездами, заметил, что дальше по течению такие ветки свисают сплошными космами. Он стал перехватываться от одной к другой и, когда берег понизился вылез из воды. Стоя на месте, прислушался, присмотрелся.

На берегу поблизости не было ничего такого, что могло напугать. И только теперь он понял, что дует сильный порывистый ветер, пронизанный мелким, как песок, дождем. Сел на переплетенные ветки лозы, чтобы отдышаться. Вдруг по лицу его жгуче хлестнуло чем-то шершавым и мокрым. Шарахнулся было опять к воде. Но, ухватившись за лозину, догадался: хлестнуло его мокрой от дождя веткой, подхваченной и брошенной сильным порывом ветра. Так, видно, было и в первом случае. Но тогда он спросонья не понял, что это такое, и принял ветку за язык живого существа, облизывающего свою жертву.

Поднявшись, он решительно направился вперед. Но с промокшей одежды текло, в ботинках чавкало, и он стал мерзнуть. Теперь он боялся, что простудится и не доберется к партизанам. А тогда все, что он узнал и увидел в городе, так и останется при нем. Чтобы согреться, он решил бежать. Брызги летели от него во все стороны, но теплее не стало. Остановился. Разулся. Сбросил с себя одежду и начал поочередно все выжимать. Сильней всего старался над рубашкой. Потом ею же, как полотенцем, начал растираться. Сначала закоченевшее тело не чувствовало ничего. Но потом тело начало согреваться, кое-где от сильного трения саднило. Но он тер и тер, пока не устал до изнеможения. Еще раз выжал рубаху, быстро оделся и сразу же побежал изо всех сил.

К рассвету Коля попал в болото, которое, словно речка, впадало в Припять. Попытался пробраться по нему с помощью выломанных палок. Но болото становилось все ниже, все непролазней. Наконец впереди блеснула вода. И Коля понял, что это заболоченный берег ручья, впадающего в реку. Может быть, даже того ручья, через который он переводил тогда партизан по кладке.

Идти до кладки вдоль болота — это долгое дело. Здесь может быть не меньше пяти километров. И усталый, окоченевший, он решил забраться в реку и по воде миновать болото. Вброд обойти не удастся. Это он знал. Там, где впадает в речку даже маленький ручей, дно так затоплено тиной, что обойти ее можно по стрежню реки. Пришлось снова раздеться, связать одежду в узел и, держа его над головой, лезть в воду.

На этот раз плыть было трудней. Устал за беспокойную ночь, перемерз. Но, к счастью, плыть пришлось метров двадцать, не больше. Выбравшись на берег, Коля повторил и обтирание и выжимание одежды. Но теперь после этой процедуры он так устал, что не только бежать, но и просто идти, пробираться сквозь переплетенные прибрежные лозняки, больше не мог. Он выбрал местечко повыше и сел. Ветер тут Же пронизал его своими холодными колючками. Но он, ни на что больше не обращая внимания, уснул.