Валентин Курицын - В зареве пожара

…В темноте слышались подавленные вздохи, односложные фразы.

Говорили тихо.

…Из дальнего угла доносились какие-то слабые ноющие звуки: точно кто-то всхлипывал или бредил во сне.

…Дверь отворилась.

По стенам заметался свет фонарей, принесённых солдатами.

Послышался оклик:

— Встать!

Кучка людей зашевелилась.

Вахмистр держал в руках список.

Свет фонаря прыгал по серым обшлагам его шинели, по смятой бумаге.

— Кондратьев Иван! — медленно прочёл жандарм.

Из кучки выделился высокий, сухощавый парень по внешности, деповской слесарь.

Он сделал несколько шагов вперёд, нервно кутая шею в старый, рваный шарф.

…Кто-то глубоко и протяжно вздохнул.

Жандарм нахмурился, откашлялся и продолжал:

— Сокольский Александр!

Брюнет с густой проседью, в тужурке с путейскими кантами и в полушубке, накинутом на плечи, бодрой, размеренной походкой подошёл к дверям.

— Здесь, — отозвался он низким грудным баритоном.

Фельдфебель поднял фонарь и осветил его лицо.

Сокольский смотрел, не опуская глаз.

Ни гнева, ни волнения не отражалось в этом спокойном, точно углублённом в себя взгляде.

Видно было, что мысли его витают далеко…

Он поправил рукой окровавленную перевязку, закрывавшую половину лба и спросил, не обращаясь ни к кому:

— Итти?

— Сюда, сюда, к сторонке, — почему-то ужасно засуетился фельдфебель.

Сокольский встал на указанное ему место.

Офицер, вздрогнувший лишь только была произнесена фамилия вызываемого, смотрел на него широко раскрытыми глазами.

Цепкий, леденящий ужас сжимал сердце офицера и покрывал его лоб клейким потом.

Надвигался нелепый, кровавый кошмар…

Трудно было дышать, точно не хватало воздуха…

В висках сыпалась дробь, как от тысячи маленьких, невидимых молоточков.

Вся душа была охвачена, заполнена одной мыслью, отчётливо ясной и мучительно тягостной:

— Брат, брат…

Порыв ветра налетел из сеней.

Пламя оплывших свечей, вставленных в фонари неумелыми руками, заколебалось.

…Опять послышался чей-то протяжный, тоскующий вздох.

…Было тихо и жутко…

Точно холодное веяние смерти пронеслось над головами обречённых…

…Падал снег.

…Мокрый, тяжёлый снег. Ещё с обеда в воздухе закружились, как белые пушистые мухи, одинокие снежинки. А к вечеру снег повалил так сильно, что за его волнующейся туманной сеткой мягко стушевались, слились с ночной темнотой контуры городских построек.

…Ремнев торопливо шагал по занесённому снегом тротуару. Прятал перезябшие руки в карманы старенького осеннего пальто и досадливо прислушивался к надоедливому всхлипыванию растаявшего снега в левой старой галоше.

…Путь ему предстоял немалый. Почти через весь город.

Впрочем, он не думал о физической усталости. Он давно уже привык к таким ночным экскурсиям.

Правда, скверная погода: снег мокрый, тротуары осклизли, но это, пожалуй, ещё и лучше: не так нужно опасаться слежки.

В такую темень и непогодь легче всего проскользнуть незамеченным.

…Был десятый час зимнего вечера. Чтобы сократить расстояние и выиграть время, Ремнев изменил свой обычный маршрут и свернул на Большую улицу.

Даже и здесь было относительно мало прохожих. Мокрая погода не располагала к прогулке. Пешеходы ускоряли свои шаги, пряча лица в поднятые воротники.

…У подъезда клуба дремало несколько извозчиков. Их шершавые лошадёнки, санки с полостями, армяки и шапки — всё было покрыто толстым слоем снега.

…Машинально на ходу Ремнев посмотрел на освещенную витрину часового магазина.

— Ого, уже без пяти десять, задержался я у Лорда… Раньше полуночи домой не попаду. Нужно нажать на педаль.

Он нервно повёл плечами, встряхнул снег, густо облепивший башлык, и энергичнее захлопал стоптанными галошами.

…Справа потянулись ярко освещённые окна пивной лавки.

…Матовый электрический шар подъезда, чёрные полосы зелёных коленкоровых занавесок, закрывавших половину окон.

В окнах бильярдной комнаты мелькнули силуэты игроков. Метнулась в глаза часть вывески, запорошенная снегом.

— …Горячие закуски, — прочёл Ремнев.

Воображению сильно проголодавшегося человека невольно, мимолётно, но отчётливо, как на световом экране, представились дымящиеся сосиски с пряно-кислым соусом из капусты.

— Да, горячие закуски, — повторил Ремнев. — Недурственно бы… Человеку в равной степени необходимы как горячая пища, так и горячие напитки.