Калле Каспер - Ода утреннему одиночеству, или Жизнь Трдата - Роман

Это была довольно-таки веселая теория, а поскольку любая теория должна давать ответ на все охваченные ею вопросы, то я поинтересовался, почему посредственные мужчины, заполучив своих женщин, этим не довольствуются, зачем им еще надо издеваться над другими мужчинами, насильно совать им в руки ружье и все такое?

«Видишь ли, Трдат, посредственности хоть и глупы, но не настолько, чтобы совсем уж не понимать, почему те женщины, которые выбрали их, это сделали — не из-за их ума, разумеется, а только ради материальных благ, — а поскольку они это понимают, то и ненавидят тебя и тебе подобных, особенно если кто-то из этих женщин по глупости вас хвалит. Посредственности понимают, что ты умнее их, и поэтому стараются уничтожить тебя или, по крайней мере, девальвировать значение твоего ума. Им необходимо тебя дискредитировать, показать женщинам, какой ты слабый, неготовый к борьбе за существование, так сказать, маломужественный, поэтому они издеваются над тобой и унижают тебя, суют, как ты выразился, тебе в руки ружье, что тебе не подходит, и, если ты к этому ружью прикоснешься, все увидят, что тебя вынудили-таки играть по их правилам. К тому же патриотизм — замечательный лозунг, под которым можно объединиться — в единении ведь сила — и таким образом показать женщинам свою мощь и твою слабость. Все, что мужчины в этом мире делают, они делают ради женщин».

Я покачал головой и сказал, что Коля со своим фрейдистским мировоззрением отстал от жизни, потому что современный человек, человек конца двадцатого века, любит власть намного больше, чем женщин. На самом деле женщина ему нужна вовсе не для того, чтобы получить от обладания ею удовольствие, этого современный человек просто уже не умеет, она нужна ему, чтобы реализовать потребность во власти. Но возможность намного более совершенно реализовать потребность во власти предоставляет родина. Родина дает тебе власть над всеми теми людьми, для которых она не родина. Дело даже не в самой родине, она такой же миф, как бог, а в том чувстве абсолютной правоты, которое дает родина и без которого невозможно насладиться властью в полной мере. Можно просто издеваться над кем-то, но, если этому сопутствует сознание собственной абсолютной правоты, удовольствие получается намного более сильным. К тому же власть — это универсальное средство для избавления от одиночества, от которого просто сходят с ума — люди ведь сами придут, можно сказать, приползут к тебе, чтобы получить штамп в паспорт или подпись на бумаге. Считается, что люди заводят собак и кошек, чтобы было кого любить, — вранье, они это делают, чтобы от них зависело хотя бы какое-то животное, если под рукой нет ни одного человеческого существа. Но насколько больше возможностей показать свою власть дают иностранцы, иммигранты и вообще инородцы. Я напомнил Коле тот рассказ Стивена Винсента Бене, в котором главный герой в минуту, когда очередные патриоты своей родины ведут его на казнь, глядит вверх в небо и благодарит несуществующего бога за то, что хотя бы голубое пространство над головой не принадлежит никому, и мы сошлись на том, что это явный анахронизм, потому что небо уже давно не небо, а воздушное пространство того или иного государства.

Родиной, сказал я, возвращаясь к главной теме, можно оправдать любое унижение человеческого достоинства, не говоря уже о таком пустяке, как война. Совершенные во имя родины преступления всегда остаются безнаказанными, потому что они совершены именем большинства — наказание могло бы быть только результатом действий какого-либо иного большего большинства, но оно в свою очередь неизбежно действовало бы во имя уже своей родины. Понятие родины — это идеальный инструмент власти, оно безотказно действует независимо от того, кто правит в стране, большинство или меньшинство. А если правит большинство, то это уже не обычная, а тотальная власть.

«По-твоему, Трдат, выходит, что демократия более тотальная власть, чем олигархия или монархия?» — полюбопытствовал Коля.

«Именно, — подтвердил я, — потому что, когда у власти меньшинство, отдельная личность и, особенно, инородец никогда не находятся по отношению к этой власти настолько в меньшинстве, как тогда, когда у власти большинство. А что значит быть в меньшинстве, я знаю даже слишком хорошо, потому что я был в нем всю жизнь. Быть в меньшинстве — это значит постоянно бороться за то, чтобы вообще быть. Отношение большинства к меньшинству не изменится никогда, вопрос всегда лишь в том, удастся ли очередное меньшинство уничтожить, или придется ограничиться издевательствами над ним».