Калле Каспер - Чудо - Роман с медициной

Тем же вечером неожиданно пришел ответ на одно из писем первой партии. Это была чуть ли не единственная квартира, которая Рипсик по-настоящему понравилась. Там было все, что нужно для жизни, широкая постель, кондиционер, приличная ванная, салон, и все было обставлено со вкусом. «Ох, я бы хотела вот эту квартиру!» — сказала Рипсик сразу. Место тоже было ничего, правда, не в районе Саграда Фамилия, но все же в центре, и, что самое главное, хозяин был готов ее сдать на более короткий срок, чем на год, например на три месяца. Существовала только одна проблема: он сам в эту минуту отдыхал на каком-то греческом острове и не мог нам показать квартиру. «У меня согласовано с одним интернет-порталом, они вышлют вам счет, а после его оплаты передадут ключи», — написал он. Покупать кота в мешке? Но в гостинице по утрам было жарко, Рипсик страдала, и ей так понравилась эта квартира, что я отважился рискнуть. Счет прибыл незамедлительно, и вправду с пометкой известного портала недвижимости, но кредитной карточкой оплатить его было нельзя, только банковским переводом. Думаю, невзирая на все подозрения, я бы отправил деньги, однако я забыл дома счетчик ID-карты и бумажку с пин-кодами, мой сын должен был мне их послать со знакомыми, но они еще не приехали, а у моего банка в Барселоне корреспондента не было, остальные же не согласились принимать наличные. «Я никак не могу оплатить счет, неужели вам некого послать с ключами на квартиру, я дам ему купюры», — написал я хозяину. В ответ получил грубое письмо с руганью, меня назвали бессовестным лжецом — не может быть, чтобы банк не принимал денег. Скорее стиль этого письма, чем его содержание, убедил нас в том, что мы действительно имели дело с мошенником.

Впервые мы с Рипсик услышали слово «маньяна» от ее двоюродного брата, тот в первой половине девяностых, когда в Армении стало очень трудно, эмигрировал в Мексику и жаловался, что с мексиканцами невозможно вести дела, тебя легко поймут и все пообещают, да вот только исполняться эти обещания должны «маньяна», то есть завтра, а завтра снова говорят «маньяна» и так далее, и точно так же все происходило в Барселоне. Как Писарро собирался начать лечение Рипсик уже через неделю, я не знаю, может, он это и устроил бы, но Рут к скорой работе интереса не проявляла, сначала, как я сказал, не было экземпляра договора, потом минула еще неделя, пока наконец сделали анализ крови, кстати, в ходе этого анализа Рипсик поняла, что значит быть «подопытным кроликом», — мензурки несли и несли, и все их надо было заполнить кровью, странно, что что-то осталось в венах, — но даже и после того, как все анализы были сданы, лечение по-прежнему не начиналось, так как до сих пор не поступил ответ из США, из центра фармакологической фирмы, куда был отправлен образец опухоли, привезенный из Таллина. Время шло, состояние Рипсик ухудшалось, Джентльмен предупредил, что, если промедлить, именно так и будет, я обратился к Рут с вопросом, не могла бы она уже провести первую процедуру, она ответила отказом, правила не разрешают, фирма должна подтвердить диагноз. Это было смехотворно, в Таллине Рипсик дважды делали биопсию, и диагноз уже подтверждался — но фирма игнорировала таллинские результаты. Почему, это нам объяснил один знакомый, долгое время работавший в США, по его словам, там немало таких врачей, которые придумывают пациентам сложные болезни, чтобы затем их лечить и таким образом зарабатывать деньги, и фармакологические фирмы всегда перепроверяют диагнозы. Когда Рипсик это услышала, она сказала: «Медицина не должна быть связана с деньгами».

Я продолжал искать квартиру, мы даже съездили посмотреть одну, но она была плохая, комнаты малюсенькие, кухня и ванная вообще миниатюрные, и все это вместе никак не соответствовало площади, указанной в рекламе, потом мы поняли, что объявления лгут и из каждой рекламируемой площади нужно вычитать десять, а еще лучше пятнадцать квадратных метров, чтобы получить верный результат. Кровати в той квартире были узкими, вдвоем в одной постели мы бы не поместились, и все же на три месяца мы бы ее сняли, лишь бы избавиться от гостиницы, но хозяин меньше чем на год не соглашался. Состояние Рипсик продолжало ухудшаться, жара плохо на нее действовала, вначале она довольно бодро ходила со мной в магазин, но теперь быстро уставала, задыхалась. Я снова написал Рут, что называется, забил тревогу: может, имеет смысл сделать Рипсик курс кислородной терапии? В Генуе он дал отличный результат, там вообще лечили на самом высоком уровне, два врача ходили к ней ежедневно, один утром, другой, профессор, вечером, вот что значит частная клиника, и тогда она быстро поправилась. Но тут у нас была страховая медицина, Рут ответила, что кислород может назначить только пульмонолог, посылать нас к нему она не стала, зато предложила прийти в клинику, чтобы Рипсик сделали рентген, и, если в плевральной полости скопилась жидкость, ее выкачают. Мы пошли и проторчали в больнице целый день, жидкость у Рипсик выкачали, но ее оказалось совсем немного, и лучше ей не стало. Через несколько дней я написал еще одно письмо Рут и спросил, когда же все-таки начнется лечение, напомнил ей про обещание Писарро, не знаю, предприняла она что-нибудь или нет, но пришел долгожданный ответ из США, мы узнали об этом на улице, поехали смотреть еще одну квартиру, на той станции не было эскалатора, возможно, был лифт, но мы его не нашли и поднялись по крутой лестнице, в страшной духоте, когда Рипсик добралась до верха, она буквально шаталась, отправила меня искать дом, сама же села на скамейку и не вставала оттуда полчаса, квартиру нам, кстати, увидеть не удалось, маклер просто не явился, я позвонил ему, он не ответил, позвонил в контору, там сказали, что «сегодня квартиру посмотреть невозможно, приходите завтра в это же время». Вот так. Я доложил обо всем Рипсик — она была в шоке, у нее в голове не укладывалось, как это можно, назначить встречу и не прийти. «Такой народ», — пожал я плечами. Она подумала немного и сказала: «Ну да, Гауди они тоже задавили трамваем».