В тот день, который я никогда не забуду, Педросито отвез меня из испанского ресторана домой, и я с трудом, с трудом, с трудом добралась до своей комнаты и села в кресло.
Ребенок вел себя беспокойно, и мне было страшно. Сроки мои почти наступили. Я чувствовала такую усталость, что впору умереть. Фонни сидел в одиночке, и я давно с ним не виделась. А сегодня свидание состоялось. Он был такой тощий, весь в синяках, что я чуть не закричала, увидев его. Да, где кричать, кто услышит? И такой же вопрос был в огромных, раскосых черных глазах Фонни – глазах, горящих сейчас, как у пророка. Но когда он улыбнулся, я будто увидела его – увидела, какой он, мой любимый.
– Придется нам наращивать мясо на твои косточки, – сказала я. – Господи! Смилуйся над нами!
– Громче говори. Он тебя не слышит. – Но сказал он это с улыбкой.
– Мы собрали почти все деньги на залог.
– Я так и думал.
Мы сидели и только смотрели друг на друга. Мы любились сквозь это стекло, сквозь камень, сквозь сталь.
– Слушай! Я скоро выйду отсюда. Я вернусь домой, потому что сейчас мне будет радостно вернуться. Ты меня поняла?
Я смотрела ему в глаза.
– Да, – сказала я.
– Теперь я ремесленник, – сказал он. – Как тот малый, который сколачивает… столы. Слово «художник» какое-то нехорошее. Оно всегда было мне не по душе. Пес его знает, какой в нем смысл. Я работаю из нутра, руками работаю. И теперь я знаю, что к чему. Кажется, по-настоящему понял. Даже если не осилю. Но нет, этому не бывать. Теперь не бывать.
Он очень далеко от меня. Он со мной, но где-то очень далеко. И так будет всегда.
– Куда ты меня ни поведешь, я всюду за тобой пойду, – сказала я.
Он рассмеялся.
– Ах ты, детка, детка моя! Я люблю тебя. Подожди, я сколочу нам стол, и много-много людей сядут за него и будут есть досыта долгие-долгие годы.
Сидя в кресле, я смотрела в окно на мерзость и убожество улиц. Что здесь случилось? Она проклята, эта страна.
И нет среди них ни одного праведного?
Нет ни одного.
Ребенок толкнул меня, но совсем не так, как раньше, и я поняла, что время мое наступает. Помню, посмотрела на часы. Без двадцати восемь. Я была одна дома, но знала, что скоро кто-нибудь отворит дверь и войдет. Ребенок опять толкнулся, у меня перехватило дыхание, я чуть не вскрикнула, и тут зазвонил телефон.
Я с трудом, с трудом прошла через всю комнату и взяла трубку.
– Слушаю?
– Тиш?.. Это Адриенна.
– Здравствуй, Адриенна.
– Тиш… ты не видела моего отца? Он не у вас?
Ее голос чуть не свалил меня с ног. Я никогда не слышала, чтобы в человеческом голосе слышался такой ужас.
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Когда ты его видела?
– Да я… я его не видела. Я знаю, что он виделся с Джозефом. А сама я его не видела.
Адриенна заплакала. По телефону ее плач звучал страшно.
– Адриенна! Что случилось? Что случилось?
И я помню, все в эту минуту замерло на месте. Остановилось солнце, остановилась земля, небо насторожилось, глядя вниз, и я прижала руку к сердцу, чтобы оно опять начало биться.
– Адриенна! Адриенна!
– Тиш… третьего дня папу выгнали с работы, говорят, что за кражи, и пригрозили тюрьмой, а он совсем пал духом из-за Фонни и вообще, пришел домой пьяный, проклинал всех и вся, потом ушел, и с тех пор его никто не видел. Тиш… ты, может, знаешь, где мой отец сейчас?
– Адриенна, милая! Я не знаю. Богом клянусь, не знаю! Я его не видела.
– Тиш… ты меня не любишь, но…
– Адриенна, мы с тобой немножко повздорили, но это ничего. Это нормально. Это не значит, что я плохо к тебе отношусь. Мне и в голову не придет делать что-нибудь во вред тебе. Ты же сестра Фонни. Раз я его люблю, мне и тебя надо любить, Адриенна…
– Тиш… Увидишь его, позвони мне.
– Да. Да. Да, непременно!
– Прошу тебя, позвони! Мне страшно, – совсем другим голосом, тихо проговорила Адриенна и повесила трубку.
И я тоже повесила трубку, в дверях повернулся ключ, вошла мама.
– Тиш, что с тобой?
Я добралась до кресла и села.
– Звонила Адриенна. Она разыскивает Фрэнка. Говорит, что его выгнали с работы и что он совсем пал духом. Адриенна, бедняжка, сама не своя. Мама… – И мы впились друг другу в глаза. Лицо моей матери было неподвижно, как небо. – Папа виделся с ним?
– Я не знаю. Фрэнк к нам не заходил.
Она бросила сумку на телевизор, подошла и положила мне руку на лоб.
– Как ты себя чувствуешь?
– Устала очень. И странно как-то.
– Дать тебе немножко коньяку?
– Дай. Спасибо, мама. Это ты хорошо придумала. От коньяка, может, у меня желудок наладится.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу